Выходило как-то совсем странно.
– Я не понимаю…
– Вы на каком курсе учитесь? – равнодушно перебили из темноты.
– На первом.
– Плохо. Эмоции показывать умеете? Проходили уже? Изобразите удивление. Нормальное такое, как будто увидели… скажем… поющего кита.
– Удивление? – не сразу сообразила Лиза.
– Да-да, к чему тратить время? Переходим к делу. Я жду.
Темнота словно застыла в ожидании. Лизе показалось, что она расслышала частое глухое сопение. В целом же было очень тихо.
– Удивление, значит…
В конце концов, ее пока не заставляют раздеваться и все такое.
Лиза представила поющего кита. Бредовая такая картинка. Будто из мультфильмов Уолта Диснея. Кит стоял вертикально, опираясь о хвост, и улыбался мощной зубастой пастью. Лиза, создав его в своем воображении, старательно удивилась: склонила голову набок, чуть приоткрыла рот, подняла брови. Педагог говорил, что на лице можно вылепить любую эмоцию, если знать, что с чем хорошо работает. Каждый индивидуален, и задача актера – выжать максимум из своей индивидуальности.
Из темноты раздался протяженный сопящий звук, словно кто-то втягивал носом воздух. Лиза почувствовала на лице чье-то дыхание… или это был просто сквозняк? Темнота как будто шевельнулась, и надтреснутый голос произнес:
– Достаточно. Вот так хорошо.
– Что-нибудь еще? – спросила Лиза.
– Радость. Вы умеете радоваться? Изобразите, пожалуйста.
Это было легко. Лиза растянула губы в улыбке, оживилась.
– Искренне, – предупредили из темноты. – Скажем, вам только что сделали предложение.
Нашелся бы еще парень, который захотел сделать предложение…
Она прижала руки к груди, выдохнула, приоткрыла рот, все еще растянутый в улыбке. Кожа на нижней губе неожиданно болезненно лопнула, и Лиза ощутила, как по подбородку потекла кровь.
– Отлично, – сказали из темноты. Снова раздался этот странный сопящий звук. – Теперь задумчивость.
Лиза вдруг поняла, что не может перестать улыбаться. То есть ее лицо застыло будто маска. Рот приоткрыт, кровь течет по подбородку, а губы начало пощипывать.
– Я… я не могу, – выдавила она, чувствуя, как дрожат от напряжения мышцы.
– Задуматься не можете? Это же легко.
– У меня улыбка… и глаза… что-то с моим лицом!
Лиза подняла руки, пальцами ощупала растянутые губы, трещинку с кровью, дотронулась до вздернутых бровей. Она ощущала прикосновения, но казалось, что поверх ее нормальной кожи появилась еще одна, ненастоящая, резиновая, что ли?
Лиза хотела встать, но что-то плотное, тяжелое легло ей на плечи и с силой вдавило в сиденье стула. Словно сама темнота вдруг обрела вес.
В этой темноте шумно вздохнули. Старческий голос сказал:
– Подумайте о чем-то глубоком, философском.
– Вы не слышали? – пробормотала Лиза с испугом. – Я не могу… Я не могу убрать улыбку… Что происходит?
– Всё вы можете, – устало ответили в темноте. – Постарайтесь, ну же. Я давно не видел задумчивости на прекрасных юных лицах.
– Я не буду… Что это такое? Как вы это сделали?
В темноте перед ее глазами вспыхнули искорки. Лиза почувствовала чей-то невероятно тяжелый взгляд, чье-то присутствие. Пространство вокруг заполнилось движением, теплый воздух лизнул ее по лицу, холодное и липкое коснулось подбородка, раздался свистящий звук, сопение, и тихий скрипучий голос шепнул в ухо:
– Я нюхаю твое лицо. О, этот чудесный аромат удивления и сладкий запах радости. Лучшее блюдо сегодняшнего дня. Дай мне задумчивость, Лиза, дай мне унюхать твою эмоцию.
Лиза хотела закричать, но что-то забилось ей в горло. Темнота, похожая на безвкусное желе.
– Изобрази! – рявкнули в ухо. – Немедленно!
Темнота заколыхалась, подобно покрывалу на ветру. Из глаз Лизы потекли слезы. Она представила, как изображает задумчивость: хмурится, смотрит в никуда, поджимает губы, морщит лоб. Мышцы на лице дрогнули, искажаясь против воли. Уголки губ поползли вниз. Брови изогнулись. Показалось, что чьи-то холодные и влажные руки дотрагиваются до кожи и лепят новую маску, словно лицо Лизы было из пластилина.
– Превосходно, – раздалось из темноты. – А говорила, что не умеешь. Для первого курса весьма неплохо.
– Зачем вы это делаете? – выдавила Лиза.
– А для чего ты хочешь стать актрисой? Ты получаешь удовольствие оттого, что отдаешь чужим людям эмоции. Тебя ведь этому учат, да? Люди приходят в театр, чтобы полакомиться ощущениями. Одним по вкусу твоя радость, другим – грусть. Третьи любят погорячее, а четвертые – чтобы можно было растянуть удовольствие. Ты никогда не задумывалась о том, что актерская игра – это хорошо приготовленный десерт? Лакомство. Людская жизнь сера и невыносима, как ежедневные бизнес-ланчи на работе или бич-пакеты на ужин. Людям хочется лакомства. То, что ты называешь искусством, всего лишь чизкейк из эмоций. Вкусный он будет или нет – зависит от мастерства. – В темноте откашлялись. – Изобрази, пожалуйста, испуг. Как будто ты увидела таракана.
Читать дальше