Татьяна Ван - Театр тьмы [litres]

Я приподняла бровь, не понимая, к чему клонит актер.

– Мы реорганизовываем театр «GRIM» и начинаем новую жизнь. Поможешь с рекламой в СМИ?

Он улыбнулся еще шире – как мальчишка или как Чеширский кот. Я засмеялась и лукаво спросила:

– А ты дашь мне интервью? – После произошедшего с нами эта просьба показалась такой комичной, поэтому сдержать улыбку казалось невозможным.

– Ну как без этого, – Том театрально приподнял плечи вверх, вытянул нижнюю губу и развел руки в разные стороны, явно изображая литературного героя. Потом актер стал прежним и, задумавшись, сказал: – Я знаю, что ты ничего про нас не рассказала прессе. Спасибо. Теперь мы можем начать все заново. С новым театром.

– У него уже есть название?

Том замотал головой.

– Назовите его «Фениксом», – сказала я.

– Что?

– Феникс – птица, которая умирает в огне и возрождается из пепла. Ваш театр схож с ней.

– Надо сказать ребятам.

– Кстати, можно юридический вопрос?

– Да.

– Получается, Чарльз и не был обладателем театра? Барон изначально владел «GRIM»? Если не ошибаюсь, с 2004 года.

– Театр был записан на Барона сразу же, как только умер его предшественник. Наследство. Чарльз все продумал с самого начала. Когда он создавал театр, самый толковый и его любимый актер стал обладателем всего, чем располагал Бейл. И в первую очередь – деньгами. Этот актер положил их в банк под проценты, потом, по наставлению финансового консультанта, купил несколько довольно прибыльных акций британских компаний, гарантирующих доход. Вот так все и пошло. Потом этот «богатый актер» перед смертью завещал все другому актеру и режиссеру. Тот, в свою очередь, следующему. Так дошло дело до Барона – он самый умный в нашей труппе по части финансов. Чарльз знал это. За несколько месяцев до смерти предшественник переписал все имущество и счета на Барона по приказу Бейла.

– И никто не сбегал с деньгами? Это же огромные суммы.

– Никто. Чарльз видел людей насквозь. И никогда не ошибался. Ну, и еще актеры не могли уйти только потому, что так захотели. Чарльз руководил нашим телом, сердцем и умом. Куда мы могли уйти? И главное, как могли это сделать? Никак. Представь, что твои ноги и руки связаны цепями. Вот и ответ – как мы жили с Чарльзом. А, ну еще и глаза с ушами были завязаны, – рассказывал Том, глядя на меня. – Но зато теперь благодаря Чарльзу у нас есть средства, чтобы жить и готовить новые спектакли для будущего театра. Когда-нибудь мы вернемся в наш дом на Пикадилли, но не сейчас. Дешевле арендовать студию, чем провести капитальный ремонт в том здании , – сказал Том и снова посмотрел на меня вопросительным взглядом: – Ты поможешь нам собрать публику? Люди ведь без прессы не узнают, что театр «GRIM» теперь живет в новом месте.

– Но есть одно условие. – Я хитро сощурилась.

– Какое?

– В вашем новом театре будут играть не только парни, но и девушки.

Том широко улыбнулся и кивнул:

– Думаю, Барон не будет против новшеств. С девушками мы никогда еще не работали.

– Диапазон пьес значительно увеличится, – деловито заметила я. – И да, у меня уже есть на примете одна особа, подающая надежды.

– Девушка, которая принесла мне кофе? – спокойно спросил Том.

– Как ты догадался?

– Она узнала меня. Сказала, что часто приходила в «GRIM» с подругами из студии Чехова. Милая девушка.

Я вдруг почувствовала колкую ревность, но отбросила весь негатив в сторону и протянула Тому руку:

– Тогда договорились? Я пишу статью, вы – приглашаете к себе актрис.

– Договорились, – Том пожал мою руку и его губы расплылись в улыбке.

Когда мы оказались у дверей кофейни, я резко развернулась к актеру, который шел позади, и обняла его. Том ответил взаимностью, и я вдруг почувствовала, как внутри с грохотом рухнула стена страха. Отстранившись от Харта, я заглянула ему в глаза, ни капельки не сомневаясь, что сейчас он такой, какой есть на самом деле, и такого я тоже люблю. От интимности обстановки в голове сразу всплыли воспоминания, когда мы с Томом стояли под дождем в ожидании автобуса. Тогда я хотела его поцеловать, а он взглядом попросил этого не делать. Он был отстраненным, замкнутым, холодным. Сейчас же передо мной стоял милый юноша. Я снова утонула в его голубых глазах.

– Ты мне тоже понравилась после нашей первой встречи, – сказал Том, будто прочитав мои мысли. – Прости, что не сказал этого раньше. Мне было страшно за жизнь всех, кем я дорожил. И…

Я не дала Тому договорить. Собрав всю волю в кулак, я привстала на носочки и, обвив шею Харта руками, прижалась своими холодными губами к его – горячим. Очень горячим. Живым. Настоящим.