Чайна Мьевиль: Три момента взрыва (сборник)

Пошли дожди, и мы все начали задаваться вопросом, а не размоет ли дождевая вода лед и не превратятся ли гигантские айсберги у нас над головами в потоки грязи у нас под ногами. Но вторая волна исследователей, прошедших по ледяным горам, доложила, что даже самые мощные ливни если и размывают лед, то лишь на сантиметр, не больше. А когда дождь кончается, поверхность тут же восстанавливается. Пока ученые проводили свои исследования, небольшая, но влиятельная группа парламентариев стала требовать, чтобы правительство приняло решение взорвать айсберги при помощи зажигательных смесей.

Именно в те сырые, промозглые дни кто-то из комментаторов впервые выдвинул идею о том, что между ледяными горами Лондона и кораллами на фасадах Брюсселя есть связь. Уже три года подряд на стенах домов в столице Объединенной Европы росли кораллы-мозговики и кораллы-столбы, кустились ветвистые, как оленьи рога, наросты. Раз в неделю подрядчики соскребали толстые наслоения и червеобразные выступы со здания Европарламента и окружающих его построек. И, кстати, продолжают заниматься этим до сих пор, регулярно освобождая фасады от известковых наростов, которые за какую-то неделю вырастают снова, превращая дома в подобия коралловых рифов, только без рыб.

Пока СМИ обсуждали, есть между этими двумя фактами связь или нет, ученые поднялись на склоны Масс № 1 и № 4. Восхождения по геометрически правильным граням ледяных шпилей совершались осмотрительно, с использованием специальных крюков и альпинистской обуви. Но не обнаружив наверху ничего, кроме ветра, исследователи спустились вниз.

В стране между тем возобновилось авиасообщение. Правда, Хитроу, Гетвик и Сити оставались не у дел, зато открыли Станстед. Би-би-си объявила о начале съемок сериала о восхождении на Массу № 2.

Иногда, встречаясь с Йеном вдвоем, мы ходили по пятам за какой-нибудь массой. Я предпочитал пятую. И называл ее Ледяным Черепом, утверждая, что она похожа на череп. Он любил вторую, самую компактную и низко летящую, покрытую бородой из сталактитов; она, как правило, циркулировала над зеленым поясом Лондона. Было здорово, когда горы проплывали над заброшенными промзонами или пустырями: там ничто не мешало нам следовать за ними и, переворачивая попадавшиеся по дороге старые кирпичи и разный мусор, искать под ними секреты в тени айсбергов.

Мы коллекционировали их снимки и вообще любую информацию о них, включая выдуманные истории. Благодаря этому увлечению я заново открыл для себя город: следуя за айсбергами, я побывал в Нью-Кроссе и Сильвертауне, прошел и юг, и восток, забредал в такие места, которые не знаю, как и называются.

Хозяин одного газетного киоска в Степни выбросил из своих витрин все, что в них было раньше, и заполнил их – чем бы вы думали? – копиями журнала «Нью Сайентист».

– Я их просвещаю, – возбужденно кричал он кому-то внутри. – Я предупреждаю их. – И он жизнерадостно махнул мне журналом. – Вот, гляди сюда, – сказал он.

На обложке были фотографии, сделанные еще до моего рождения какой-то арктической экспедицией. На них поднимались из воды айсберги. Рядом с каждым снимком помещался другой, с тем или иным айсбергом из Лондона. Склоны, обрывы и трещины на тех и других были похожи как две капли воды. Ледяные горы у нас над головами были практически идентичны тем, что когда-то плавали в водах южного океана.

– Видишь, они растаяли! – сказал он. – Сначала растаяли, а теперь вернулись.

Иногда порывы холодного ветра от айсбергов становились особенно нестерпимы, превращались в суровые мини-зимы, вымораживая воздух в небольших снежных бурях. Лондон давно уже не знал настоящих морозов, даже в декабре и в январе. А тогда в город пришла мода на так называемые берг-пальто: легкую, но теплую верхнюю одежду, которую лондонцы и теперь носят круглый год, скрываясь от холода, если по дороге куда-нибудь случится вдруг встретить айсберг.

Я никогда раньше не видел настоящего снега, в смысле, так много настоящего снега сразу. Как-то днем, у торгового центра на Доллис-Хилл, там, где стояли мертвые деревья, мы с Йеном нашли его целую гору, которая была выше любого из нас. Она сразу показалась мне странной. Только потом я сообразил, что та куча была слишком правильной формы для сугроба. Это был как раз тот редкий случай, когда довольно внушительный фрагмент ледяной массы оторвался от айсберга и упал на землю.

Мы повозились с ним немного, но я куда-то опаздывал и потому оставил Йена одного, а сам пошел дальше. Уже дома я получил от него картинку с изображением грязного оплывшего сугроба. Он стоял в самой его середине. Там он нашел какую-то помятую трубку, размером не больше сердечника от рулона туалетной бумаги. Она была обернута черным пластиком и запечатана.