Андрей Болдин: Аваддон. Записки демона

Посмотрите сюда. Рядом, на липком от пролитой «массандры» стеклянном столике мерцает раскрытый ноутбук. Здесь, на балконе хорошо пишется. Графомания – мое единственное утешение в последние недели. Когда я трезв – я пишу.

Нет, это не просто графомания. В этом есть цель. Смысл. Чтобы навсегда отслоить от настоящего свою прежнюю жизнь, от которой не так-то просто избавиться, надо просто описать ее – набросить на нее стальную сеть из букв, заставить застыть, прекратить изворачиваться и менять облик. Воспоминания пишут для того, чтобы расквитаться с прошлым. Когда я сел за свои «записки» (слово старомодное, но мне нравится), я думал, что это будут записки сумасшедшего. А оказалось… Как бы то ни было, начать следовало не с рассуждений о шизофрении и алкоголе. Начинать надо с начала.

«Криминальная летопись Петербурга пополнилась еще одним дерзким и загадочным преступлением. Депутат Законодательного Собрания Родион Лосяк сегодня днем найден мертвым в собственном рабочем кабинете. По предварительным данным смерть парламентария наступила в результате удушения. Орудием убийства послужил галстук жертвы».

Увидев на экране до оскомины знакомый кабинет и ненавистный черный пиджак шефа, лежащего на ковре среди разбросанных бумаг, я чуть не поперхнулся аспирином. Когда телекамера, показав кончик рокового галстука, скользнула по спине и ногам покойника, почему-то задержавшись на тонких лодыжках в полосатых носках и выхватив сжатую в судороге руку с огромными золотыми часами на запястье, мое сердце пронзили сразу несколько труднопереносимых чувств.

Одно чувство было – жалость. Когда убивают человека, которого вы видите каждый день, пусть даже не желая его видеть, пусть даже втайне мечтая о том, чтобы не видеть его больше никогда, так вот, когда убивают человека, с которым вы каждый день имеете дело, будь вы самым черствым существом на земле, вы испытаете это чувство.

Другое чувство было – стыд. Мне стало стыдно за ту тайную ненависть, которой я платил покойнику за то, что он пригрел меня, человека с библиотекарским дипломом, научил работать, ввел в коридоры власти, наконец…

Тем временем на экране появилась лягушачья рожа депутата Атасова. Что он там квакает? Я прибавил звук.

– Обстоятельства этого преступления просто шокируют. Родион Альбертович был зверски убит в самый разгар рабочего дня, когда в Мариинском дворце кипит повседневная жизнь.

Ха-ха! Знаем мы эту кипящую жизнь. Неторопливые перемещения по коридорам, праздная болтовня, бесконечное питье кофе в Дубовом зале. Такое впечатление, что один я и работаю – бегаю целыми днями, как савраска.

– Кто мог совершить это злодеяние, сказать трудно, – продолжал народный избранник. – Хотя, у таких честных, преданных своему городу людей, враги найдутся всегда.

Хи-хи, не смешите мои подмышки! Это Лосяк-то честный? Это Лосяк-то преданный? Предан он был только себе и своему банковскому счету.

И тут меня снова настигло чувство стыда. Как можно так о мертвом? Как можно, когда он там, в холодильнике, среди голых покойников, а ты тут – хоть и с гриппом, а все-же в тепле и уюте, с чашкой чая и шарлоткой, с верной и любящей женой, даром что опостылевшей?

Чувство стыда усилилось, когда факт исключения шефа из списка живых наконец-то утвердился в моей голове со всей своей железобетонной основательностью, и я вдруг ощутил невероятное облегчение. Он больше никогда не будет на меня орать. Мне больше никогда не придется выполнять его идиотские поручения. И никогда, никогда я не совру больше папе, что его однокашник и мой «второй отец» обращается со мной как подобает обращаться с сыном боевого товарища и таким способным и добросовестным молодым человеком, как я. Я был свободен. Да, я был свободен от Родиона Альбертовича Лосяка, моего начальника и покровителя, мелкого шустрилы и большого зануды, упокой, Господи, его душу!

Между тем рыжая субтильная журналистка на фоне дворцового фасада надрывным фальцетом кричала в микрофон:

– Более всего вопросов вызывает тот факт, что убийство было совершено на территории Мариинского дворца, вход в который охраняет постоянный пост полиции. Войти в здание можно только по пропускам, и это значит, что убийцей мог быть кто-то из своих. Так или иначе, эксперты называют это убийство политическим и связывают его с предстоящими выборами в Санкт-Петербурге.

Эксперты? Любят шелкоперы напустить важности. Услышали от какого-нибудь болтуна вроде Атасова, какую-нибудь банальность, и давай ссылаться на мифических «экспертов».