Александр Варго: Зефир в шоколаде

Рома налил в хромированную плошку борща, быстро сделал несколько бутербродов, достал чай в пакетиках и поставил это все возле микроволновки. Он улыбнулся, вспомнив, какого труда стоило ему уговорить деда пользоваться печью – тот по старинке упорно хотел подогревать на газовой плите. Но вместо газовой в их квартире уже давно стояла современная электроплита со встроенной панелью, и Рома не хотел рисковать, доверяя ее деду.

– Дед, ты скоро там? – нетерпеливо крикнул Рома, насыпая в стакан сахар. Стакан бы граненым, с трещинкой, в потемневшем от времени посеребренном подстаканнике с изображением герба СССР, и дед пил чай только из него.

Молчание. Рома подошел к туалету и постучал. Дверь приоткрылась. Он толкнул ее, чувствуя, как возле сердца что-то неприятно заскреблось. И тут же непроизвольно отшатнулся, ловя себя на мысли, что с днем рождения придется подождать. Дед сидел на унитазе, как-то странно подобрав ноги, будто испытывая сильные рези в животе, руки прижаты к груди, лицо пепельного цвета. Губы сжаты так плотно, что их почти не видно, глазные яблоки выкатились вперед, того и гляди выскочат.

– Бббб… бббб, – дед качнулся вперед, и если бы Рома не подхватил его, он свалился бы на пол. От старика пахло мочой. На полу тоже была лужа.

– Что случилось? – спросил Рома, с трудом удерживая деда. Несмотря на свою спортивную форму, поддерживать на себе старика оказалось делом не из легких.

– Рр… ррр… Ромочка, – выдохнул дед.

Рома пинком открыл дверь и, ловко перехватив деда за подмышки, стал волочить его в коридор. Задрались старые семейные трусы и мокрые тренировочные брюки, один тапок слетел. Рома тяжело дышал и старался не смотреть в выпученные глаза деда, подернутые молочной пленкой катаракты. Сухие губы шевелились, словно дед пытался сказать что-то важное.

– Молчи, ничего не говори, – приказал Рома, отдуваясь. Черт, ну и тяжелый же он! – Сейчас вызовем врача…

Кое-как он дотащил деда до кресла в коридоре и остановился передохнуть. Боже, что с ним произошло? Приступ? Инфаркт?

Дед, будто угадывая мысли внука, снова забормотал что-то неразборчивое, как если бы пытался объяснить Роме, что с ним стряслось.

– Н… ноги, – наконец простонал он, хрипло кашляя. – Ромочка, ног не чувствую…

Рома с трудом усадил деда на кресло, вытер пот со лба и кинулся к телефону. Как только он взял трубку, зазвонил его мобильник. Чертыхаясь, он вытащил его из кармана и взглянул на панель. Жанна, черт бы ее побрал.

– Чего тебе? – рявкнул он в трубку.

– Чего мне? – изумилась девушка, чуть не задохнувшись от возмущения. – Долго я буду тут ждать тебя? Ты там что, со своим дедом самогон пьешь?! Или ты передумал ехать на…

– Я перезвоню, – перебил ее Рома и выключил мобильник. Сучка. Посмотрел на трубку стационарного телефона, оттуда вместо непрерывного гудка уже шли короткие, как всегда бывает, если долго держать снятой трубку, не набирая номер. Затем перевел взгляд на деда. Тот едва заметно вздрагивал, изо рта вылез комок пены.

Рома положил трубку на столик. Ту-ту-ту, безразлично слышалось из нее. Он шагнул к деду и присел перед ним на корточки. Тот уже не вздрагивал, голова беспомощно свесилась на грудь.

– Эй, – тихо позвал Рома, боясь поверить в страшное. Он медленно протянул руку и коснулся лба деда. Он был прохладный и слегка влажный.

– Дед! – сказал Рома громче. Он выпрямился, совершенно растерянный. Похоже, старик умер.

– Ту-ту-ту, – продолжало доноситься из трубки.

Если он умер, то вызвать нужно не «Скорую», а труповозку. И в милицию позвонить, участковому, подумал Рома.

«А умер ли он? – раздался у него в мозгу внутренний голос. – Может, он просто без сознания». Рома кашлянул. Кажется, в таких случаях проверяют пульс. Ему стало не по себе. Да, это был ЕГО дед, которого он знал с самого рождения, который гулял с ним в парке, кормил белок и мастерил для Ромы деревянные мечи, но сейчас, глядя на эту скрюченную, безжизненную фигуру с хлопьями пены на подбородке, он понимал, что никакая сила не заставит его прикоснуться к

(трупу)

телу.

«Зеркало», – шепнул ему тот же голос, и Рома встрепенулся, чуть не хлопнув себя по лбу. Ну конечно, зеркало, как он мог забыть об этом! Он вошел в комнату деда и открыл тумбочку. Какие-то таблетки, капли для глаз, карандашный огрызок, две грязно-желтые пятикопеечные монеты, пипетка… Б…дь, сколько же здесь барахла! Наконец из самого дальнего угла было извлечено небольшое зеркальце с отколотым уголком. Закрыв тумбочку, Рома чуть ли не бегом бросился к креслу, где все так же неподвижно сидел дед. Медленно-медленно, затаив дыхание, Рома поднес зеркальце под его полуоткрытые губы. Через минуту, показавшуюся ему вечностью, он убрал зеркальце и посмотрел на него. Сквозь сжатые зубы с шумом вышел воздух. Зеркало было чистым. Ни пылинки, ни соринки, ни, что самое главное, хоть малюсенького запотевшего пятнышка.