Василий Фомин - Демоны Египта

– Да, нет, я просто хотел сказать… э-э… хотел спросить, когда это произошло?

– А, а то мне, вдруг, послышалось¸ что наша земная богиня, жизнь, здравие и сила! – пакость?

– Да, нет, ну как вы могли такое подумать о нашей царице! Как можно сказать такое, даже подумать, о Великом Доме и Мощном Быке.

– А как раз о ней я и не думал. – невозмутимый жрец в упор посмотрел на вельможу.

– Но-но, святой отец! Вот этого не надо! Не по чину ваше усердие такое. Я просто хотел спросить – можете сказать вы, когда его освободили от страданий?

– Кто освободил? – верховный жрец, несколько недоуменно взглянул на господина Небку. – Кого освободили? Вы о чем, достойный?!

– Смерть, кто же еще? Вот уж точно – «смерть придет ко мне, как освобожденье от тяжкой болезни»! – процитировал древнее сказание Небку.

– Вы, достойный, говорите языком мне не понятным – кого освободили от болезни? – поднял недоуменно бровь жрец Тота. – Не хотите ли понюхать?

Жрец Тота протянул баночку достойному Небку.

– Да Раджедефа, Сет вас забери, святой отец!? Когда он умер? Вы так умны, что сами ни финика не понимаете уже!

Жрец Тота очень внимательно посмотрел на Небку.

– А кто сказал вам, что он умер? Я разве говорил о том, что, достойный Раджедеф пока что мертвый? Он еще вполне живой.

– Что? – похолодел Небку.

– Вы можете с ним поговорить, если, конечно, захотите. – довольно-таки безразлично сказал служитель бога мудрости. – Или если он захочет. С содранным лицом. Ну, в смысле с кожей, содранной с лица.

Осторожно скосив глаза в сторону кровати, Небку увидел, что глаза вельможи вращаются и губы неслышно шевелятся, но тут взгляд Небку встретился со взглядом несчастного и от того, что он в нем увидел, господин Небку, вновь зажав рот ладонями, метнулся вон из спальни, словно демон тьмы, которого застал луч возрождающегося в образе скарабея Хепри.

Некоторое время он сидел, беспомощно развалившись в кресле, держась за горло, и трясся в ознобе. Затем, увидев выглядывающих из-за двери и до смерти перепуганных слуг, ткнул пальцем в управляющего поместьем и поманил к себе.

– Все, конец тебе, шелудивая мартышка. – обрадовал он испуганного слугу.

– Господин, я…

– Ты, конечно, ты! Ты! Ты, и я скажу тебе, кто ты на самом деле, ты – кусок ослиного навоза! Ты – вонь похотливого козла! Объясни-ка мне, зачем убил своего господина, отвратительная, мерзкая, и беременная подлостью гиена?!

Управляющий, стеная и дрожа, распростерся на полу. Господин Небку некоторое время с удовольствием наблюдал за ползающим у его ног слугой. Это было привычно, это было правильно и вроде бы ставило все обратно на свои места.

Так должно было быть, так есть, и так всегда будет, но… но, вот там, в своем собственном поместье, в стенах собственного дома и на своем собственном ложе… нет, это невозможно! И дело совсем не в нежных чувствах к Раджедефу. Да, Осирис с ним, с Раджедефом, проще сказать – да видел он его в саркофаге!

Но, убит в собственной постели вельможа – вот что значение имеет. Какое там – убит! Если бы! Даже и не убит, а омерзительно изуродован. Кто посмел к достойному вельможе прикоснуться?

– Теперь раскрой свои уши, зад гамадрила, и не пропусти ни звука, вылетевшего из моего рта. Всем вам конец – это, как коровий блин, просто и понятно, – господин Небку указал на всех пальцем, затем приподнял его вверх, – но есть, есть для тебя, некоторая, и очень малая, надежда, если сделаешь, все в точности, как я скажу. Ты понял, вошь вычесанная гиеной?

Управляющий перестал подвывать и замер, приняв стойку легавой, причуявшей куропатку.

– Так вот – всех рабов связать. Всех слуг согнать в амбар и запереть. Из поместья никому ни шагу. Послать гонца к господину Уаджару. И стражу! По всей окружности поместья!!! И что бы никто и никуда. Своей никудышней и никчемной, хоть и бритой, башкой отвечаешь, может ее, хотя бы, ты спасешь, всем остальным, быстрей всего… ну, в общем, понятно, рабам, по-крайней мере точно – кирдык полнейший. Конец им всем и все из-за одной какой-то твари. Если только здесь не сговор.

Достойный господин ясно намекал на древний и неукоснительно исполнявшийся закон – за убийство господина своим рабом – смерть всем рабам без исключений! То есть абсолютно всем, не взирая на пол и возраст. Общественное мнение очень часто протестовало против подобного изуверства, но судебные органы ни разу его, общественное мнение, не приняли во внимание.

(Может быть, кому-то стало и смешно от такого неожиданного факта, что в 2184 году до рождества Христова существовало общественное мнение? Тем не менее, существовало. А представьте, как бы хохотали бы они, предки, над нашей гражданской импотенцией, узнав какого общество добилось результата, за пять тысячелетий.