Артём Черноус - …And the dead went… «The story of three»

Несмотря на то, что район достаточно маленький, машины были практически у всех, так как почти все делали покупки в других районах, таких как «Честнат хилл», например. Отец Джэффа не стал исключением.

У Роджера Грина имелся старенький пикап «Bobcat». Роджер любил свою машину так же, как и жену. Он держал ее в чистоте, весь досуг проводил с ней и, шутя, выражался: «Машина любит ласку и смазку, детка». После чего он всегда смеялся. Джэфф терпеть не мог это выражение. Роджер потратил много денег на машину, чтобы она продолжала существовать в эпоху «Порше» и «Бугатти». Но как ни крути, а время берет свое. Недавно пикап стал немного тарахтеть и двери его начали скрипеть. Роджер категорически отказывался покупать новую машину.

«Я умру вместе с этой машиной!» – заявлял Роджер.

Джэфф терпеть не мог эту колымагу и стыдился на ней куда-либо ездить потому, что сейчас все ездят на более современных машинах. Даже его одноклассники. Он готов был обменять эту «ванну на колесах» (как сам он ее называл) скажем, на баночку «пепси-колы». Или же он был бы безумно рад, если бы смог засунуть эту развалюху в пресс и посадить за руль Майки и его друзей-дебилов.

Сейчас же Джэфф облокотился на этот пикап и ждал отца. Он знал, что не сможет избежать поездки с отцом, а так же нудного разговора на «мужские» темы. Их Джэфф тоже знал наизусть. Роджер вышел десять минут спустя. За ним на крыльцо вышла Линда. Она помахала Джэффу и произнесла:

«Удачного дня в школе, милый!»

Джэфф молча сел в машину. Роджер поцеловал жену и устремился к машине. Он сел и вставил ключ в зажигание. Машина завелась лишь с третьего раза.

«Готов?» – cпросил Роджер сына, изображая улыбку.

Джэфф знал,

что мама опять подговорила отца, чтобы он поговорил с ним на «мужские» темы. Джэфф молча укaзал жестом, что он может ехать и старенький пикап потихоньку, тарахтя, бросился покидать Ньютон.

Подержанный пикап Роджера тарахтел мимо Бруклайна. Джэфф отсчитывал секунды до начала разговора. Три, два…

«Сынок мне нужно с тобой поговорить», – начал Роджер, не отрывая взор от дороги.

«Eсли тебя снова подослала мать, можешь даже не начинать говорить», – холодно произнес Джэфф.

«С чего ты решил что мать попросила меня, а ни я сам захотел поговорить?» – cлукавил Роджер.

«И все-таки тебя попросила она?» – продолжил Джэфф.

«Да, – коротко ответил Роджер. – Пойми, ты мальчик, который растешь, – разъяснял Роджер, а Джэфф старался его не слушать. – Мы обеспокоены тем, что у тебя нет друзей, девушки, наконец». Роджер развёл руками, но быстро вернул их к рулю. Джэфф лишь опустил голову. Все правильно он говорил. Но что говорить то? «Я сам разберусь. Не стоит вмешиваться», – oтрезал Джэфф.

«Мы видели фото той девчонки у тебя над кроватью, как ее… кажись Кейси Джонс», – порывшись у себя в голове, сказал Роджер. «Отец!» – начал Джэфф, но Роджер его перебил:

«Если она тебе нравится, чего ты ждешь? Подкати к ней! Или как это у вас называется?»

Роджер снова ушел в раздумье. Джэфф горел от стыда.

«Покажи ей кто тут босс! – не успокаивался Роджер. – Ты – самец! Ты – хищник, который жаждет обуздать невинную самку!» «Хватит!» – завизжал Джэфф.

Но Роджер его не слушал:

«Подойди и скажи: красотка, поверь, я не такой как все. Ты даже не будешь успевать подумать обо мне, как я уже буду тут». Роджер подмигнул себе в зеркале заднего вида. Джэффа жарил стыд и срам.

«Твоя мать не только встречалась со мной из-за этого. Знаешь, какие чудеса я творил с ней в кровати?»

Джэфф запустил пальцы в шевелюру и закричал, чтобы не слышать этих слов.

Миша Колинс очнулся от бликов солнца, светящих ему прямо в глаза. Голова его была как колокол, по которому бьют молотом. Похмелье выдалось тяжелым. Он встал, покачнулся и упал на кровать, тряхнул голову и попытался встать ещё раз. Он поправил шапку на голове, которая сползла на глаза. С возвращением из Ирака, Миша никогда не снимал эту шапку. Он носил ее днем и ночью. Спал в ней, ел и, как некоторым казалось, даже мылся в ней. Никогда и никому не говорил Миша, почему да зачем он ее носит.

Миша оглядел комнату. Типичный притон, как ему казалось. И отчасти он был прав. В квартире стоял смрад алкоголя и сигарет, бутылки и пустые пачки валялись везде. На столе стояла недопитая до конца бутылка с водкой. Миша хорошо знал вкус водки. Со времен Ирака только этот вкус и был ему знаком. Для него это уже было, как сока попить. Он глушил боль, тоску, безысходность и воспоминания алкоголем и тютюном. Ему не нравилась такая перспектива, но другого, как ему казалось, решения он не видел.