Елена Иваницкая - Пишем ужасы. Роман

Идеологическая политика Советского Союза исходила из монополии на страх и глубокого «двоемыслия».

Все ужасы кончились в 1917 году. Радикально! Последняя книга со словом «ужас» в заглавии вышла осенью 1917 – пропагандистская мелодрама «Тайны охранки. Из ужасов секретных застенков» Павла Щеголева. И больше ни единого «ужаса» не всплывало вплоть до 1989 года.

В литературе соцреализма никаких «кровавых бандуристов» не могло быть в принципе, а от переводных мертвецов, вампиров и призраков советского читателя охраняли строго. Настолько строго, что секвестровали даже классику. Эдгар По, например, не существовал шестьдесят лет подряд: после предреволюционного «Полного собрания сочинений» провал до 1976 года, когда появился томик его рассказов в «Библиотеке всемирной литературы». Советскому человеку запрещалось дрожать безопасной, «заместительной», терапевтической дрожью. Это понятно.

Но почему цензура Российской империи выкорчевывала «бандуристов» и не позволяла читателю «подрожать»? Тоже монополия на страх? Или что-то другое? Непонятно.

Издательская политика в последние два-три года делает ставку на отечественные «ужасы», рассчитанные на подростков. Либо откровенно, с указанием – «для среднего школьного возраста», либо неоткровенно, с указанием – «18+». Выходит серия «Большая книга ужасов» – уже 35, что ли, выпусков. «Коллекция ужасов» – 3 выпуска: «Вся правда о вампирах», «… привидениях», «… оборотнях». Штук 10 подражаний «вампирской саге» американской авторши Стефани Мейер. В серии «MYST. Черная книга. 18+» – якобы для взрослых – около 20 выпусков.

Странно это или нет, но «ужасы», откровенно предназначенные детям, лучше тех, которым ограничений не поставлено. В серии «18+» жанр попросту не выдержан: вместо «ужасов» либо черный юмор, либо попытки социальной сатиры, либо шпионский боевик, либо обыкновенный детектив с горой трупов. Гадости там есть, а «дрожи» нет. В детских сериях нет ни гадостей, ни «дрожи».

Школьник оказался ночью в школе и узнал, что учителя превращаются по ночам в страшенных монстров. Насквозь ясно и смешно.

Школьник узнал, что он оборотень, и многие его одноклассники – оборотни, и любимая рок-группа – оборотни, а грозная директриса – «охотник за оборотнями» и всех оборотней хочет «утопить». Аллегория тоже смешная и понятная. Подросток «оборачивается» взрослым человеком, а воспитатели все еще видят в нем ребенка и хотят «утопить» его новую активность и самостоятельность.

Школьница, скромная и тихая, влюбилась в мальчика-красавчика, а он оказался вампиром. Но хорошим! Она же его любит! (Таковы подражания «вампирской саге») На мой взрослый взгляд, и сам оригинал, и все подражания – невыносимая скука. Но ведь всем понятно, что красивый избалованный мальчик «пьет кровь» из влюбленной скромной девочки. Поэтому скромным влюбленным девочкам, наверное, читать не скучно. Печальная доля скромных влюбленных мальчиков точно такая же, поэтому следовало бы ожидать появления «зеркальных» романов, где роли поменяются.

Если действие «ужасов» происходит «в городе /в школе, осенью/зимой», то они (насколько я успела заметить: нельзя же прочесть тридцать с лишним выпусков) подхватывают интернациональные «общие места» жанра. Оборотни, призраки, монстры, вампиры, мумии. Кстати заметить, это Артур Конан Дойл на волне увлечения древним Египтом в конце девятнадцатого века изобрел оживающую мумию и «ужас музея» (рассказы «Перстень Тота», 1890, «Номер 249», 1892). Мотивы оказались настолько продуктивными, что даже забылось, кто их придумал.

Однако детские «ужасы» чаще всего разыгрываются в каникулярное время на даче, в деревне, в лагере. Обычно они завязаны на мотивах быличек. Леший, домовой, водяной, волк, русалка, ведьма, колдун, огоньки на болоте. Иногда разрабатываются мотивы детского городского фольклора: черная простыня, черная кукла, губительный рисунок. С подробным указателем сюжетов-мотивов детских страшных историй можно ознакомиться в монографии Софьи Лойтер «Русский детский фольклор и детская мифология. Исследования и тексты» (Петрозаводск, издательство Карельского педагогического университета, 2001).

Детские «ужасы» строго назидательны. Школьник или школьница спасают мироздание или одноклассников, преодолевают страх, обнаруживают в себе новые силы и с честью справляются с преужасными испытаниями. В педагогическом рвении не по разуму сочинители твердят, что противостоять злу и тьме способен лишь тот, кто «всю жизнь отказывал себе в своих желаниях и прихотях, повинуясь лишь долгу» («Большая коллекция ужасов», выпуск 34. – М.: Эксмо, 2011, с.299). Долгу? Любопытно, какому именно из кучи противоречащих один другому долгов. Возможно, впрочем, что это не сочинители пишут, а строгие редакторы вписывают.