Иоланта Ламарр - Шарнирные куклы. Мир под стеклом. Исторический детектив

Алина была круглой сиротой и совершенно не помнила своих родителей: её отец с матерью погибли много лет тому назад. В настоящее время она жила в квартале для госслужащих в недостроенном доме своего дяди и изредка подрабатывала швеёй. Больше всего на свете девушка не выносила собственной жизни. Сегодня, правда, Алина чувствовала некоторое оживление, возможно, даже вдохновение. Всё началось с раннего утра, когда она увидела какую-то бумагу, одиноко лежавшую на кухонном столе, которая оказалась не чем иным, как областной грамотой, оформленной на имя её кузена Жуана. Девушка немало удивилась тогда: обычно в их городе служебникам – людям, ответственным за порядок и безопасность – вручали лишь столичные грамоты, которые представляли собой разрешение на расследования нарушений в пределах Сентены. В ходе небольших расспросов дяди, который, как и большинство коренных сентенцев, вечно куда-то спешил, Алина поняла, что безответственный Жуан снова что-то натворил на работе – и начальство в качестве наказания решило отправить его в какую-то глушь расследовать загадочные убийства.

Позже она тактично поинтересовалась у необычайно радостного брата, когда он начнёт собираться в дорогу. Жуан на это рассмеялся и заявил с лёгким оттенком мужского превосходства, что у него ещё есть достаточно времени, которое, кстати говоря, он намерен провести с пользой. Алина закатила глаза и решила не уточнять, с какой именно «пользой»: Жуан Лайтер, служебник самого младшего ранга, на всю столицу славился своими похождениями по борделям и игровым заведениям. В который раз уже Алина подумала (разумеется, не без сарказма), что, похоже, все вокруг счастливы и довольны жизнью, кроме неё самой.

Она же, живя в шумной и безразличной Сентене, привыкла чувствовать себя словно птица в захлопнувшейся клетке. Почти всё, что Алину окружало, ей давно уже опротивело: муторная работа, за которую платили ничтожные деньги, холодно-вежливое поведение родственников и презрительное – знакомых, огромный недостроенный особняк, вечно продуваемый насквозь зимними вечерами, в котором прошла большая часть её юности, прекрасная помпезная столица. Даже постоянная опека бабушки, которая никак не могла дождаться, когда же «её любимая внучка наконец-то выйдет замуж и заведёт детей» (от последнего Алину коробило особенно сильно). И вдруг, точно незаслуженное благословение свыше, подвернулась такая возможность. Больше всего на свете девушке хотелось что-нибудь изменить в своей жизни. Что же теперь могло заставить её устоять перед соблазном?!

Впрочем, признаться, решение отправиться на задание, которое предназначалось её ветреному кузену, поначалу было встречено в штыки рассудительностью и страхом перед неизвестным. Даже сейчас, стуча стёртыми каблуками по искусно выложенной набережной, чья поверхность, поблёскивая на солнце до рези в глазах, почти удачно пародировала зеркало, и сжимая в руке старую дорожную сумку, в которую поместилось всё самое необходимое для дальней дороги, включая позаимствованные у дяди инструменты служебников, Алина терзалась сомнениями. Не поступает ли она излишне самонадеянно? Не глупо ли, в конце концов, браться за то, чего никогда раньше не делала?

Но повернуть назад, туда, где жили семьи служебников и прочих городских чиновников, Алина так и не смогла себя заставить.

Девушка остановилась и, высоко запрокинув голову, посмотрела на небо, на котором сегодня не было видно ни единой тучки, ни малейшего клочка облаков – весьма редкое явление для холодного и сумрачного Ластертада. Алина подумала, что, возможно, необычайно тёплая и солнечная погода была знаком свыше.

Внезапно девушка привстала на цыпочки и до боли вытянула тонкую шею. В таком положении Алина простояла почти минуту: прикрыв глаза, она слегка раздувала крылья носа, словно хотела впитать в себя весь аромат летнего дня. Прохожие толкали её, задевали острыми локтями и тяжёлыми сумками, но, погружённая в себя, зеленоглазая девушка не обращала на них ровно никакого внимания. Бледнокожая до прозрачности, она выглядела на оживлённой улице города точно призрак далёких времён, отрешённый, схоронившийся в коконе собственного воображения, обрекший самого себя на вечное, изматывающее одиночество.

Впрочем, в глубине души Алина дрожала от страха, который едва ли испытывают привидения. Она так сильно боялась разочароваться! Так не хотела сделать что-то неправильное, такое, о чём потом останется только сожалеть!