Андрей Акимов - Хроники Центрального Континента. Книга 3. Стражи Пылающей Ямы

При жизни Дариус старался быть достойным правителем своего сурового края. В чем-то ему это удавалось, но по большей части скалистые земли всегда были в состоянии запустения. Ресурсов для торговли с соседями было не много, какими-либо разработками Монтин так же не славился. Условия жизни в горном краю испокон веков оставляли желать лучшего. Все основные тракты, которых было не так то и много вечно заваливало осыпающимися камнями и буреломами, что существенно осложняло транспортировки сырья, товаров, а так же передвижения патрульных отрядов и простых путников.

На этих же трактах нередко орудовали мелкие и крупные банды грабителей. Но они хотя бы не отваживались нападать на поселения, как ненавистные Кочевники, которые предпринимали свои вылазки, похоже, исключительно в Монтин. Было ли это связано с их какой-то личной неприязнью к Дэрольфу, или же просто селения ослабленного королевства являлись более доступными мишенями, чем в окружающих краях, покойному правителю так и не довелось выяснить. Теперь же наряду с титулом, дворцом и тучей всевозможных привилегий одному из наследников достанутся и накопившиеся проблемы, которых было ощутимо больше.

Правитель при жизни не мог иметь собственных детей в силу физиологических причин, а потому наследников было несколько. Младшая сестра Дариуса по имени Алика, а так же брат и сестра его покойной жены Мастон Рэлс и Ирла Рэлс. Следующими коленами являлись их дети, среди которых Лэнсон был предпоследним по возрастному критерию. Лэнсон был сыном покойного Долтона Дэрольфа – младшего брата Дариуса.

Из общего количества двоюродных внуков Дариуса Дэрольфа младше него был только сын Мастона Рэлса – Кастор. Сам Лэнсон никогда не желал участвовать в этой гонке и мог видеть себя у руля Монтина разве что в ночном кошмаре. На пороге своего совершеннолетия он жил беспечными мечтами о доблестных подвигах во имя любви или памяти об отце. Отец – великий воин, один из самых именитых офицеров при дворцовой гвардии – был убит год назад во дворе их собственного дома. Эта трагедия легла тяжелым отпечатком на становление личности Лэнсона.

Долтон безусловно являлся авторитетом для своего сына, но Лэнсон в своем пылком и вольнолюбивом возрасте уделял подражанию отцу не слишком много времени. Все думал, что на это потом еще будет время, а на юношеские подвиги и сердечные дела – нет. Пропадая в затяжных загулах, Лэнсон не успевал в должной мере почерпнуть отцовских знаний и умений. И когда эта возможность исчезла вместе с оборвавшейся жизнью Долтона Дэрольфа, долго и беспощадно корил себя за это.

Из лап почти пожравшей его живьем депрессии ему помогла вырваться Мария. Девушка целиком посвятила себя Лэнсону в тот тяжелый для него период. Она была терпелива и нежна. Всегда умела смолчать или, наоборот, сказать вовремя нужные слова. Одна лишь ее естественная красота порой могла приглушить, а то и вовсе разогнать неприятные мысли. А когда она дарила ему свои ласки, Лэнсон начинал вновь ценить жизнь и думать о том, как прожить ее во имя этой прекрасной девушки.

Однако Сильвия, мать Лэнсона, не разделяла глубокой симпатии сына к Марии. Ее материнское чувство собственности не давало ей одобрить ни одну пассию своего ненаглядного чада. Ей казалось, что ни одна из выбранных ее сыном девушек не была достойна и его мизинца. На этой почве у нее с сыном неоднократно случались конфликты, во время которых Лэнсон, как правило, был вынужден из уважения всегда оставлять последнее слово за матерю. Позднее он просто перестал ставить ее в курс дел своей личной жизни, решив, что таким образом избежит лишних поводов для скандалов.

Но Сильвия по своей сути была неугомонной и дотошной женщиной, потому она всегда знала об очередных контактах сына, приставляя к нему невидимые хвосты, которые, как он не пытался, ни разу не смог рассекретить или укрыть что-либо от них. Такое положение дел, естественно, раздражало Лэнсона, но он был вынужден научиться жить и с этим. Пришлось выработать в себе массу терпения и вести себя так, чтобы матери не хотелось задавать лишних вопросов. А когда эти лишние вопросы все же вспарывали скорлупу молчаливого всеведения Сильвии, сын забрасывал мать усмешками по поводу трещин в ее могуществе, что почти всегда одинаково верно разоружало ее пытливые настроения.

В последние месяцы в редкие минуты их встреч главной темой почти всех бесед Сильвии являлась, разумеется, Мария. Любой разговор в итоге сводился к тому, что эта юная похотливая бездельница хочет лишь воспользоваться доверчивостью и беспечностью Лэнсона. Мать была уверена, что эта девица хотела улучшить свое материальное положение и повысить свой статус на фоне толпы таких же никчемных грудастых дурочек из купеческих кварталов, которые только транжирят родительские деньги и раздвигают ноги перед каждым, кто способен зарифмовать три слова и нарвать охапку ромашек из уличных клумб.