– Итак, мы выбрали пи-квадрат, – заявил он с сомнением, вспоминая, о чем говорил до того.
Ряса зашуршала по полу, отец Таврикий пошел к доске. Мелок в его руке выглядел угрожающе, словно учитель собирался им что-то прижечь.
Швейцер, глядя прямо перед собой, пробормотал одними губами:
– Молчите. Вы ставите нас под удар.
– Слово чести, – выдохнул Остудин и обмакнул перо. От волнения он промахнулся мимо чернильницы.
Сосед негодующе вздохнул.
Кох тем временем спокойно царапал в своей тетради. С этим болтуном связались только потому, что ему не было равных в химии. И в сплетнях, если не считать Остудина, но тот человек вообще конченый. Остудин сказал, что застал его за приготовлением смеси: слово «смесь» означало, что Кох, пойманный на месте преступления, мгновенно признался во всем. Возможно, даже не будучи спрошен. Причем тут возможно – наверняка! Мало ли что он стряпал.
– Швейцер! – У отца Таврикия еще оставались смутные подозрения. – Ступайте к доске! Изобразите то, что я сейчас объяснил, в графическом виде.
Швейцер поклонился и взял мел.
Уверенными, размашистыми штрихами он начертил оси координат. Таврикий, довольный его движениями, стоял за спиной и молча смотрел, как доска покрывается кривыми значками. Швейцер украдкой взглянул на настенные часы: еще две минуты – и в коридоре зазвучит запись церковного хора: большая перемена. Он никогда не понимал, почему сугубо светское образование должно сопровождаться ангельским пением, но это непонимание происходило исключительно из того факта, что Швейцер – как и никто из его сверстников – никогда не задавался подобным вопросом.
– Очень хорошо, – послышался голос отца Таврикия. – Не знаю, Швейцер, чем занята ваша голова, но материалом вы владеете блестяще.
Швейцер опять поклонился – отрывисто, так что каштановая прядь упала ему на глаза. Он откинул ее гордым взмахом головы, и учитель подумал, что чрезмерная грациозность жестов не слишком желательна в закрытом заведении для молодых людей. В это мгновение грянул хор, возвещая свободу и сообщая фигуре Швейцера новую привлекательность.
Отец Таврикий решил упредить соблазн и не задерживать класс.
– Свободны, – бросил он, вытирая руки тряпкой, от которой ладони становились еще белее, будто тронутые снежным пушком проказы.
…На перемене воспитанники прохаживались парами. Швейцер успел отозвать Коха в сторону, взял его под локоть и медленно повел в направлении гимнастического зала.
– Кох, как вы могли? – спросил он негромко и стиснул руку товарища.
Тот притворился непонимающим:
– О чем вы?…
– Вы прекрасно знаете, о чем! Остудину все известно. Может быть, вас кто-нибудь еще видел?
– Нет, больше никто, – облегченно ответил Кох, радуясь, что может так сказать, не покривив душой. – Он застал меня врасплох. Я уже процеживал через вату…
Но Швейцер разгневался еще больше:
– И только? Зачем же было рассказывать? Ведь он не мог догадаться!
На это у Коха не нашлось ответа. Он с напускной веселостью пожал плечами и виновато посмотрел на Швейцера.
Какое-то время они прохаживались молча. Их вид говорил за себя, и всякая конспирация становилась напрасной. Даже самый слабый физиономист легко мог понять, что что-то затевается. На их счастье, в коридоре не было педагогов: во время большой перемены учителя собирались в канцелярии. Там пили чай, знакомились с последними сводками, пришедшими по секретным каналам, обсуждали утренние дела.
– Нам придется принять Остудина, – решил наконец Швейцер.
– Может быть, он еще откажется…
– Остудин?! – фыркнул Швейцер. – Только не этот. Нет, обязательно нужно, чтобы Остудин участвовал. Тогда ему придется держать язык за зубами…
Говоря так, он понимал, что его надежды не выдерживают критики.
– Вы слышали новость? – Кох, меняя неприятную тему, подался к уху соседа. – Ходят слухи, что поймали Раевского.
Швейцер остановился и вытаращил глаза:
– Да что вы говорите!
– Все уже знают и судачат. Мне сказал Вустин.
– Он что, видел его?
– В том-то и дело, что видел. Это было ранним утром, Вустин проснулся и пошел по надобности. И случайно выглянул в окно, а там… – и Кох замолчал.
– Ну же! – Швейцер нетерпеливо дернул его за сюртук.
– Его вели через двор, – Кох говорил еле слышно, слова тонули в церковном песнопении. – Очень быстро. С ним были Савватий, Таврикий, доктор Мамонтов, Саллюстий и охрана, конечно. Они держали его под прицелом.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу