Zima - EBOLA. Восставшие

– Алексей Петрович, лучше бы подняться на двести метров выше. Тогда бы строго прошли над фронтом.

Тарасов кинул внимательный взгляд на приборы. Ему потребовалось пара секунд, чтобы оценить ситуацию и принять решение.

– Борт сто двадцать три. Разрешите занять одиннадцать тысяч семьсот метров? – Спросил Тарасов в микрофон, впрочем, не особо надеясь на быстрый ответ. В эфире стоял гвалт. Экипажи сыпали сообщениями, диспетчера едва справлялись. Мужчина представил, как должно быть сейчас тяжело приходится центру управления.

– Минуту… – Диспетчер уточняет, нет ли вблизи встречного. – Сто двадцать третий, набирайте одиннадцать семьсот.

Дали добро. Давай!

И хотя кондиционер работал на полную, казалось в кабине царила духота. Стараясь откинуть все внешнее, Данила полностью сосредоточился на управлении. Мягко, но уверенно он повел штурвал на себя, неотрывно следя за панелью приборов. Главное не задирать. Спокойнее. Плавнее. Нужно набирать высоту красиво. Машина медленно ползет вверх, ей вторят цифры на приборах, оставляя развилки гроз где-то внизу, вне зоны полета.

Тарасов рядом. Ведет машину взглядом. Ни один мускул не дрогнул на его лице, даже когда попали в небольшую турбулентность. Они летали вместе два года и за это время успели неплохо друг друга изучить.

Когда первая опасность миновала, и мрачные бастионы из серых облаков и гроз были позади, Дэн смог немного расслабиться. Ладони вспотели. По спине струился пот, но это мелочи по сравнению с внутренним удовлетворением от своей работы. Грозу обошли красиво. Не придерешься.

Стюардесса принесла ужин, но из-за стресса есть не хотелось. Выпили по кофе и вновь к приборам.

Метеослужба предупредила о грозах над Москвой. Известно, фронт на высоте – мелочи по сравнению с непогодой над аэродромом. Здесь над облаками можно обойти, но при снижении самолета все сложнее: либо искать брешь, либо заходить на второй круг. Лезть на рожон, все равно, что планировать самоубийство.

– Как думаешь, рассосется? – Почесав затылок, спросил Тарасов. Но было видно, его обуревают сомнения.

Данила внимательно следил за локатором. Картинка менялась, даря призрачную надежду на хороший исход.

Ровно в двадцать один час сорок минут приступили к снижению. Центр тяжести сместился, выгибая позвоночник вперед. Тарасов так и не сел за штурвал. Вымотанный задержками и грозами, мужчина рассудил, что будет лучше доверить посадку более молодому напарнику.

Данила готовился к посадке. Внизу серая непроглядная вата. Впереди стеной хлещет дождь. По стеклу потоками струится вода. Воздух вокруг самолета сильно наэлектризован, того и гляди, вспыхнут искры. Он вытер мокрый лоб, ни на секунду не отводя напряженного взгляда от пустоты, разверзнувшейся впереди. Пора выпускать шасси. Началось быстрое снижение. Вот момент истины! Закрылки выпущены, и машина стремительно прорывает завесу дождя, оставляя клочки ваты позади. Отлично! В лицо мягко светят спасительные огни маячков. Приветливо и дружелюбно, как глаза матери, заждавшейся сына. По стеклу все еще хлещет дождь, но через секунду из тумана выныривают две ласковые руки – разметка посадочной полосы, готовые принять в свои уютные объятия. Еще ниже, еще. Лишь бы не плюхнуться. Прикоснуться к асфальту мягко, как к волосам матери. Его руки слились со штурвалом и весь он стал самолетом. Единым движением они скользили вниз, чувствуя, как обтекает тело, ощущая ледяные струйки дождевой воды. Прямое в полете, теперь оно плавно группируется, чтобы медленно опустить ноги на землю. Секунда и шасси уже бегут по размеченной полосе. Тарасов рядом. Ухмыляется. Значит, все хорошо. Но Данила не спешит, ему нужно время, чтобы вновь стать самим собой.

Позже, распрощавшись с экипажем, Зорин сел в аэроэкспресс. Напряжение не отпускало. По венам продолжал циркулировать сгусток энергии, а не кровь. И дело не только в сложном полете. В грозу они летали и раньше. А вот известие, что вирус пробрался на родную землю, заставило его сильно понервничать. Адлер всего в двух с половиной часах лета от Москвы. Что если среди тех ста пятидесяти пассажиров, приземлившихся сейчас в Домодедово были зараженные? Что если утром перед медосмотром, зараженный член экипажа чихнул в присутствии сотен людей?

Ведь если разобраться, аэропорты – идеальная мишень для вирусной атаки. Тысячи людей ежесекундно контактируют, дышат, кашляют, чихают, а затем списывая температуру на простуду от кондиционеров, разлетаются в разные части света. От подобных мыслей Даниле Зорину стало не по себе. Пожалуй, действительно стоит взять больничный.