Array Антология - Новая книга ужасов (сборник)

Гвен так и застыла с открытым ртом, задохнувшись от возмущения, не в силах произнести ни словечка.

Джефф как раз выбрался из лодки и собирал вещи, чтобы перенести их подальше от воды. Спирос, хлопнув его по плечу, толкнул лодку и, прошлепав по мелководью, ловко запрыгнул на борт. Гвен взяла себя в руки и сочла за благо промолчать. Щеки у нее горели, но она надеялась, что Джефф ничего не заметил. Не хотелось нарушать волшебство этого уединенного места. Нет-нет, только не сейчас.

Она вдруг остро почувствовала пустынность этого пляжа: девственно-чистая идиллия для влюбленных, бесконечно далекая от остального мира…

– Любимая, у тебя все в порядке? – спросил Джефф, трогая ее за локоть.

Она уставилась на Спироса, молча стоявшего в лодке. Казалось, эти двое не могут оторвать друг от друга глаз, словно Гвен погрузилась в его душу, скрытую за странными, бесстрастным глазами, прячущимися под темными стеклами. Как будто они безмолвно обменивались посланиями. Джеффу даже померещилось, что Спирос спросил: «Да?», а Гвен ответила: «Нет».

– Гвен! – окликнул ее Джефф.

– Увидимся, – проговорил Спирос, осклабившись.

И наваждение спало. Гвен отвернулась, а Джефф произнес:

– В шесть тридцать, точно?

– В с-сэсть, с-сэсть тридцать, примерно так, да, – как-то неопределенно махнул рукой грек и дернул плечом.

Завел мотор, еще раз помахал им, и его лодка, тарахтя, выползла из лагуны, протиснувшись между дозорной скалой и утесами. Спирос исчез из виду, еще какое-то время до них доносился надсадный, хриплый рокот мотора, но вот наконец стих и он…

Гвен так ничего и не сказала Джеффу. Была уверена, что сделай она это, и муж наверняка что-нибудь выкинет, испортив весь «медовый месяц». Хватало и того, что для нее самой этот день был безнадежно загублен. Она держалась бесстрастно, может быть даже чересчур. Когда Джефф поинтересовался, в чем дело, Гвен ответила, что у нее разболелась голова. Чувствуя себя запачканной, она скинула всю одежду и полезла в воду, а Джефф отправился инспектировать окрестности.

По правде говоря, инспектировать там было нечего. По влажному песку у самой кромки воды он дошел до южной оконечности пляжа и уперся в утес, круто обрывавшийся в море. Окрестные скалы выглядели совершенно неприступными, их иззубренные вершины виднелись где-то на высоте восьмидесяти-девяноста футов. Повернув назад, Джефф еще подумал, что если Спирос за ними не вернется, предположим, с ним что-нибудь случится, то им с Гвен придется торчать тут до тех пор, пока их не разыщут. А на это, учитывая, что их местонахождение известно одному только Спиросу, может уйти уйма времени. Джефф попытался выкинуть из головы подобные мысли, но не тут-то было. Теперь лагуна до чертиков напоминала мышеловку. Даже отличный пловец хорошенько подумал бы, прежде чем пускаться отсюда вплавь.

Угнездившись в его голове, мысль принялась быстро обрастать самыми неприятными деталями. До прихода этой жуткой мысли он восхищенно любовался этими утесами цвета слоновой кости на фоне невероятно голубых небес. Пляж был воплощенной мечтой о покое и уединении, раем, в котором была теперь Ева. Тихо плещущее море выглядело теплой ванной, простирающейся до горизонта. Теперь же окружающее напоминало мыс Греко, с той разницей, что оттуда-то легко можно было выбраться по суше. А вот отсюда…

Северная оконечность пляжика ничем не отличалась от южной. Разве что заканчивалась она высоким скальным «клыком», уходящим в воду. Джефф сбросил одежду и поплыл к нему. Тут было довольно глубоко, но преодолеть нужно было всего каких-нибудь тридцать футов. В основании вздымающегося «клыка» обнаружились многочисленные выступы, по которым можно было взобраться повыше. Джефф подтянулся, встал на маленький «козырек», перебрался на следующий (впрочем, без особенного геройства), сел на выступ, болтая ногами, и позвал Гвен. Собственный голос показался ему до странности тонким и жалобным. Скалы подхватили его зов, усилили и по эстафете передали туда, где плескалась жена. Та встала, пытаясь понять, откуда донесся крик, потом помахала Джеффу рукой. Он залюбовался ее острыми грудками, естественностью нагого тела прекрасной греческой нимфы. Афродита, рожденная из белоснежной пены морской. Впрочем, пенных волн в лагуне отнюдь не наблюдалось, так, в лучшем случае – невнятная рябь.

Он посмотрел вниз на воду, и голова сразу же закружилась. Вода плавно накатывала на скалы, медленно струилась по каменным промоинам, словно воплощение идеи движения, – сверкающее и переливчатое. Желудок сжался и тоже подозрительно забулькал. Проклятый страх! Он залез всего на восемь, максимум девять футов, а его уже замутило. Эдак его скоро будет тошнить на толстом ковре.