Бентли Литтл: Чужаки

Его предупредил шум голосов – скандирующий молитвы хор заглушил шаги. Гэри остановился и посмотрел вверх. Каньон раздался вширь, справа, за группой деревьев, к утесу – такому черному и высокому, что его оконечность сливалась с ночным небом, – лепилось то самое ранчо, о котором говорил Рейн. Оно состояло из трех-четырех построек, хотя выглядели они не более чем мазками черной краски на чуть более светлом фоне. На том, что посредине, горели окна, свет колебался – похоже, горели свечи или фонарь, но никак не электричество. Голоса скорее всего доносились от– туда же.

Все еще направляя луч фонарика на землю, чтобы не споткнуться о выбоину, камень или корневище, и крепко сжимая в кулаке монтировку на случай непредвиденной встречи, Гэри осторожно подошел ближе и нашел между деревьями дорожку, ведущую по руслу пересохшего ручья к ранчо. Прямо над крышей Гэри заметил намалеванный на поверхности скалы белый – вернее, серый из-за темноты – крест выше человеческого роста, о котором говорил Рейн.

Вход не караулили часовые или сторожа. Гэри выключил фонарик и на время спрятался за толстым сосновым стволом, постарался сообразить, с какой стороны лучше зайти. Прямо перед собой через окно без занавесок он видел просторную комнату – когда-то она, видимо, служила гостиной – и очертания группы стоявших, взявшись за руки, людей. Молельный кружок состоял по крайней мере из десяти человек, а сколько еще было в других комнатах – одному богу известно. Джоан где-то там, но в данную минуту ее невозможно было не только спасти – даже обнаружить.

Гэри решил тайком обойти вокруг дома, как вдруг на тропе за его спиной разорвал ночь взрыв. Гэри вздрогнул, чуть не выронив фонарь, и обернулся на звук. За деревьями плясал огонь, тонкие яркие языки пламени в полумиле от него отбрасывали оранжевые сполохи на противоположную скальную стенку.

Рейн сделал свое дело.

Джоан вызвала у себя рвоту.

Иных доступных средств самозащиты не осталось.

Дверь за Отцом закрылась – Джоан это слышала, хотя не видела, – и в комнате вдруг стало светлее. Наверное, старик принес с собой свечу или фонарь. Джоан ожидала, что Отец встанет перед ней, заставит смотреть на него… Ничего подобного. В тишине лишь зашелестела одежда, с характерным звуком упали на пол штаны. Девушка поняла, что там происходит, и желудок свело судорогой от дурного предчувствия. Через пару минут старец встал перед Джоан – голый, с возбужденным членом. При виде дряхлого старческого тела ее охватило отвращение: грудь обвисла и покрылась рубцами, морщинистая кожа вызывала гадливость.

Сколько ему лет? Джоан пробовала подсчитать возраст Отца, еще когда жила в Доме, и пришла к выводу: лет семьдесят или чуть больше. Впрочем, Марк и Ревекка с непреклонной убежденностью заявили, что Отцу не меньше двухсот. Тогда она просто рассмеялась – беднягам хорошо промыли мозги, но сейчас по спине пробежал холодок. В такую минуту поверишь во что угодно. Внимание Джоан привлек шрам у правого плеча, такие отметины, верно, оставляли стрелы.

Отец пошевелился.

– Ты родишь мне сыновей, Руфь. Такова Божья воля.

Тут она и блеванула.

Идея пришла ей в голову спонтанно. Вспомнилось, что Отец патологически боялся всякой заразы и то и дело проводил очистительные обряды. Она же в детстве была до того брезгливой, что легко могла вызывать у себя самой позывы к рвоте одной мыслью о чем-нибудь противном. Разум сложил одно с другим, и, когда Отец приблизился, Джоан представила себе плавающие в молоке испражнения.

И разразилась рвотой.

Она повернула голову набок, чтобы не захлебнуться, однако струя получилась слабая, часть жидкости осталась на матраце и скатилась в его бороздки. Под щекой ощущалась противная липкая влага с ужасным гнилым запахом, отчего Джоан немедленно вырвало еще раз.

Отец в ужасе отшатнулся, член опал, и, хотя лицо его говорило, как страшно ему хочется ударить, избить, наказать непокорную, он не смог себя пересилить. Ему было противно, он боялся запачкаться, а потому обошел ложе стороной и начал одеваться. Джоан слышала, как он давится, стараясь подавить собственный рвотный импульс. Через несколько секунд Отец вышел, прихватив с собой светильник, и громко хлопнул дверью.

Джоан отвернула голову от запачканного рвотой места на кровати. Здесь вонь была не такой сильной или хотя бы не шибала в нос, но плечо и бок намокли, а во рту стоял кислый привкус. Впрочем, в желудке, похоже, не осталось ничего, что еще могло выйти наружу.