Николай Асламов - Шаг вперёд, два назад

– Господин, а ты, часом, не прокаженный? Прости, если обидел, но у тебя вроде как трещотка на одежде…

– Нет, сам я не болен, – тут же проскрипел незнакомец. – Хотя часто имею дело с больными.

Похоже, незнакомец не прочь был поболтать, так что очередной вопрос Вальтер задал гораздо увереннее:

– А в чем твое ремесло, почтенный господин?

– Мерить, – коротко бросил попутчик.

Не успел Вальтер задуматься над ответом, как шаги незнакомца начали выбивать частую гулкую дробь. Босые ступни Вальтера тут же ощутили старое, местами трухлявое дерево, а чуткое ухо выхватило из окружающего шума журчание ручья. Похоже, они вышли на какой-то мостик.

«Интересные у него башмаки, – внезапно подумал музыкант, – стучат необычно».

– Ты землемер? Или торговец тканями? А может, сборщик податей? Что ты измеряешь?

– Все существующее на земле, – заскрежетал незнакомец, сильно замедляя шаг. – Я проверяю прочность клятв, силу любви и глубину веры. Определяю, сколько правды во лжи. Ищу тех, кто готов постоять за правду. Я подхожу со своей меркой ко всем вещам, всем словам и всем мыслям, но всегда измеряю одно и то же – время, отпущенное человеку до танца.

Вальтер вдруг почувствовал себя очень нехорошо. Дыхание перехватило, лоб покрылся испариной, а нижние ребра будто тисками сдавило.

– Постой, добрый господин! – выкрикнул Вальтер, невольно уронив руки на живот и наклонившись от боли.

Шагов слышно не было. Дыхания попутчика тоже. Только веселое журчание воды, да копыта стучали где-то в отдалении.

– Разреши мне прикоснуться к твоему лицу! – попросил Вальтер, медленно поднимая дрожащие руки. Незнакомец тут же подставил свою голову к протянутым ладоням музыканта.

Стук копыт звучал все ближе.

Вальтер провел ладонями по острым, выпирающим скулам, высокому лбу, отметил про себя полное отсутствие волос и бровей, и вдруг случайно угодил пальцами в провалы, где должны были быть глаза. Костенея от страха, коснулся еще двух провалов поменьше в том месте, где у людей обычно располагается нос, и ощерившихся в вечной улыбке зубов…

– Сейчас ты тоже… измеряешь? – спросил музыкант, в ужасе отшатнувшись.

– Да, – ответил Смерть.

– Значит, все? – сжался флейтист. – Времени больше нет?

– Я и есть время, Вальтер. Кроме меня, в нем ничего нет.

Музыкант привычным движением проверил, не потерял ли он флейту, будто она еще могла зачем-нибудь понадобиться. Скачущий конь очень быстро приближался, а страшный попутчик все так же стоял неподвижно.

– Скажи, как это будет? – спросил Вальтер спустя пару бесконечно долгих вдохов и выдохов. – Я что-то почувствую?

– Обязательно, – подтвердил Смерть. – Одни кричат в ужасе, что я ошибся, другие вздыхают с облегчением, третьи радуются, но таких мало.

– А я? К какому сорту я принадлежу?

– Тебе решать, – скрипнул костями Смерть. – Я думаю, к тем, кто до самого конца не перестает вопрошать.

Копыта стучали все ближе. Перестук был очень частым и сливался в один звук, значит, конь был не один.

– Разве, стоя перед тобой, еще имеет смысл задавать вопросы? – прошептал музыкант, смиренно склонив голову в ожидании конца.

– Только так их и стоит задавать, Вальтер, – ответил Смерть, и в следующий миг вселенная потонула в грохоте копыт, истошном конском ржании и людских проклятиях.

Боль была просто адская. Голова трещала так, будто в нее забили пару гвоздей, тело совершенно не слушалось, отзываясь на каждую попытку пошевелиться сотней впивающихся в кожу игл, а во рту прочно обосновался малоприятный металлический привкус. Правда, воплей других грешников и хохота чертей слышно не было, сковородки и котлы рядом не шкворчали и в бок вилами никто не тыкал. Вальтер решил, что он все-таки не в аду.

– Паскудные времена настали! – заявил рядом незнакомый мужской голос. – Очерствели люди нравом, оскотинились.

– Какие времена? Какие нравы? – ответил другой голос, тоже мужской и сильно похожий на первый тоном и выговором. – Семь тысяч лет прошло от Сотворения 1 1 Разница между летоисчислением от Сотворения мира и от Рождества Христова – 5508 лет. Соответственно, как нетрудно догадаться, на дворе XVI век. , а люди все те же: пакостят друг другу по мере сил и оправдывают себя то Божьим повелением, то законами природы, то силой денег, а то и вовсе тем, что слишком часто чешется левая пятка.