Максим Долгов - Кровные узы. Часть третья

– Я знаю всё об этой книге, хотя признаюсь, никогда не держал её в своих руках, – европеец улыбнулся, словно предвкушая, обретение желаемого, – некогда Эракул выкрал её и долгие десятилетия хранил у себя. Но почему он отдал её тебе? Получеловеку, который всё ещё пытается бороться с тем, во что превращается. Ведь ты не сможешь прочесть и половины, пока не вкусишь всецело человеческой плоти.

– Я достаточно почерпнул из неё, – возразил Чернов, но в ответ до него донёсся только смех. Кортес, поднял левую руку ладонью вверх и прошептал:

– Смотри, какие знания хранятся в ней. Смотри, чего ты лишаешься, отторгая от себя дар, который я передал тебе через дочерей Звягенцева. Смотри, в этот безумный мир и радуйся, поскольку в нем ты можешь стать своим.

Кортес втянул в себя воздух и на мгновение его глаза побелели, словно он впал в некое состояние полного ухода из реальности. Только его телесная оболочка оставалась на месте и из-за спины Чернова, донесся шепот:

«Смотри и пусть это станет твоей новой реальностью»

Николай резко обернулся на голос и увидел, как по заснеженной дороге идет Игнат. Мальчик, оставленный им в святилище, медленно передвигался в его направлении, с совершенно пустым, ничего не выражающим лицом, словно находясь в состоянии сна. Он держал за руку девочку, с которой его оставил Чернов. Бедняжка выглядела также отсутствующе, также обреченно-болезненно. Также безжизненно.

– Отпусти детей, – проговорил Николай, но голос, летающий в воздухе, прошептал, перекликаясь со скрипом деревьев, раскачиваемых от морозного ветра:

«Они теперь мои. Их воля порабощена мной и такими как они наполнен весь этот мир. Каждый человек, мой раб. Каждое животное, мой слуга. Каждый вампир, мой воин и ты не станешь исключением. Как только твои уста вкусят человека, ты станешь служить мне и я, сделаю тебя свободным от болезней, страхов, сомнений, предрассудков. Ты забудешь, что такое страх и даже любовь ощутишь в новом обличии».

– Ты ведь хочешь вновь увидеть Ольгу?

Кортес стоял справа от него, глядя надменным взглядом на детей, остановившихся в нескольких метрах от мужчин. Ледяной ветер совершенно не тревожил их тела, а закрывшиеся веки слегка подрагивали, словно детям снились кошмары.

– Я хочу, чтобы ты прекратил издеваться над ними.

Чернов повернулся к Кортесу, ощутив, как прилив злости овладевает им. Но европеец продолжал игнорировать своего собеседника, его лицо было исполнено жаждой, казалось те крестьяне, которые несколько минут назад пали от его клыков, ничуть не утолили голод.

– Ты уже не станешь своим среди людей. Они будут ненавидеть тебя, я подтолкну их к этому. Я не стану ждать, когда ты сам поймёшь, что нет смысла искать лекарство от неизлечимой болезни. Встань в ряд с нами, истинными властителями. Моя миссия, завладеть всеми верхушками власти в этой стране, обратив каждого в себе подобных и тогда, мы обретём мир!

– Мы обретем проклятье! – крикнул Чернов и в этот же момент Кортес, повернувшись к нему, прошептал, даже не пошевелив губами при этом. Его голос просто прозвучал в голове Николая, медленно увлекая за собой.

«Узри новый мир»

Когда Чернов пришёл в себя, прошло уже много времени. Он всё ещё продолжал стоять на одном месте, засыпанный хлопьями ночного снегопада. Вдалеке уже начинало всходить солнце, а перед ним, лежали тела двух детей, посиневшие от холода и совершенно безжизненные.

Кортес пропал так же неожиданно, как и появился, оставив в голове Николая настоящий сумбур. То, что мужчина увидел, никак не могло связаться с его представлениями о сегодняшнем мире. Образы, представшие перед ним, не поддавались совершенно никакому описанию и среди них Чернов не смог уловить, где правда, а где всего лишь колдовское наваждение.

Он опустился на корточки и прикоснулся кончиками пальцев к лицу девочки, которую так усердно старался спасти. Она выгладила как маленький ангел, сброшенный с небес в этот ужасный заснеженный лес с почерневшими от холода деревьями. Он вспомнил Ольгу и всё внутри мужчины сжалось. Понимая, что европейцу ничего не стоит навредить и ей, Чернов закрыл глаза, отгоняя от себя страшные образы, навеянные наваждением.

Вновь перед ним вырастали огромные строения, возвышающиеся до неба. Они были словно из непрозрачного стекла, в котором отражали друг друга. Повсюду перемещались диковинные повозки без упряжек лошадей, а люди, облаченные в странные одежды, проходили мимо и в глазах каждого, царила пустота.