Денис Гербер - Бешеный ангел. Два тела Раймонда Луллия

Украдкой взглянув на своих спутников, Кроулер заметил, насколько по-разному эти двое ведут себя. Аббат, по его собственным словам, уже не раз посещавший замок, излишне суетился. Он то с опаской оглядывался по сторонам, то с восхищением взирал на высокие башни. И сразу становилось ясно: ничего хорошего от встречи с королём он не ожидает и уже будто намечает дорогу для отступления. Спутник аббата держался иначе, но что именно происходило у него на душе, понять было абсолютно невозможно даже самому проницательному человеку. Он не смотрел по сторонам, да и вообще, казалось, не смотрел, а направил взгляд внутрь самого себя. Его ноги совершали чёткие шаги, руки скрывались в складках мантии. Старику было решительно всё равно, что его ожидает: королевские покои или подземелье, кишащее крысами да пауками.

Так они приблизились к воротам Колдхарбор и, миновав очередной караул охраны, попали на территорию внутреннего двора, куда доступ простому люду был закрыт.

Эдуард ожидал посетителей на первом этаже здания, в комнате, где он обычно принимал неофициальных гостей. Здесь часто проходили встречи с его товарищами, которые по обыкновению не являлись высокопоставленными людьми. Поэты и музыканты, столь любимые королём, практически не выводились из этого помещения. Не менее часто здесь появлялись кузнецы и садовники; при случае можно было наткнуться и на конюха, ведущего с монархом увлекательную беседу, а то и рассказывающего скабрезные анекдоты.

Будучи сыном короля активного и воинственного, Эдуард с детства одинаково ненавидел и военные походы, и политические встречи. Будто бы назло покойному отцу он вёл в стенах Белого Тауэра праздные разговоры и водил знакомство с самыми отъявленными простолюдинами. Нередко случалось и такое, что его неблагородного происхождения приятели получали мощную протекцию и в один миг превращались во влиятельнейших людей государства. Что и говорить: любить Эдуард умел так же сильно, как и ненавидеть. По его внезапной прихоти любимчики, словно прошедшие шахматное поле пешки, получали высокий титул и становились важными фигурами в политической игре. Так, сына булочника Уолтера Рейндолса он сделал архиепископом Кентерберийским, а Уильяма де Мельтона, ещё менее знатного происхождения, – архиепископом Йоркским. Но настоящие лавры достались нищему гасконскому рыцарю Пирсу Гавестону, который стал главным увлечением монарха. Ещё будучи принцем, Эдуард передал в руки этого молодого красавца своё родовое имение Понтье. Узнав об этом, умирающий Эдуард Первый в бешенстве вырвал клок волос из головы сына, а свои последние слова в этом мире посвятил Гавестону. Слова, надо полагать, не самые лестные: «Гоните мерзавца прочь!» – завещал он. Ну а когда отец скончался, Эдуард Второй и вовсе наделил фаворита неограниченными полномочиями, практически передав в руки бразды правления государством, – и это несмотря на то, что в стране из-за всех этих назначений уже попахивало мятежом. Ситуацию усугубляло ещё и то, что Гавестон не просто пользовался дарами королевской любви, а позволял себе презрительное, порою оскорбительное отношение к прочим высокопоставленным особам, понося их по поводу и без. Графа Уорика он в лицо называл «чёрным псом», а Томаса Ланкастера величал не иначе как «боровом». Неудивительно, что в один прекрасный день и без того оппозиционно настроенные бароны решили смыть оскорбления кровью. Они схватили глумливого фаворита и учинили над ним суровую расправу. Тело королевского советника расчленили, а его голова оказалась в покоях обиженного Ланкастера, где превратилась в некий реквизит, «всегда дарующий величайшую радость». Другие останки королевского баловня Ланкастер вознамерился подарить графу Уорику, но тот поспешил отказаться от такого щедрого презента (может, оттого, что побрезговал, а скорее всего – опасаясь мести Эдуарда Второго).

После того как мятежные бароны расправились с Гавестоном, монарх не успокоился – настал черёд Хьюго Диспенсера. Следующий любимчик стал настолько приближен к королю, что уже никакие интриги, угрозы и даже война не в силах были разорвать этот союз. Бароны и все остальные быстро убедились, что перед ними ещё одна, ухудшенная, версия Гавестона.

Вот и сейчас в комнате, где, по выражению Эдуарда, «не пахло лордами», Хьюго Диспенсер граф Глостер разделял общество монарха. Когда слуга доложил о приходе гостей, оба отвлеклись от болтовни и поприветствовали пришедших.