Олег Айрашин - Миллион долларов до конца света

– Пива, и много. Как это? Рефилл, во.

– Мнения разделились. Командовать парадом буду я. Оккупируем в утверждённом порядке.

Однако Белый Дом оказался закрыт для посетителей.

– Не горюйте, друзья. Подумаешь, большой дом белого цвета.

– Там интересный кабинетик, овальной формы, – рыцарь-джентльмен выразительно взглянул на Таню.

– Действуем по плану. Дранг нахт Капитолий.

На парапете устроился чернокожий, рядом табличка.

– Друзья, угадайте, что у него на биллборде? Лена вне игры.

– Этот загорелый что-то продаёт? – сказал Мишаня.

– Мимо.

– Борется за права афроамериканцев? – спросила Таня.

– Зачем? Уже и так. Нет, это он денежку просит. «Подайте бездомному и безработному» , типа сертификат. Потому как по одёжке здешних бомжей не отличить от работящих и домовитых, – заболтавшись, я потерял бдительность.

– Мишаня, куда?

– Помочь бродяге.

– Полный цурюк! У него пособие побольше твоей зарплаты. Плюс нехилая добавка от таких вот лохов.

На травке расположилась компания юнцов. Две гитары, флейта, и поют под незатейливую мелодию.

– Лена, просветите, о чём они? – спросил я.

– Н-ну, в общем, о любви.

– Что-то не так, Лена?

Лена улыбнулась:

– Никак не привыкну к американскому диалекту. Я бы им по троечке вкатила, за разговорный английский.

– А я знаю, кто это! – радостно возопил Мишаня.

– Ясно, кто. Барды.

– Не, Танюха. Барды – когда мужики бородатые. А эти, ну, короче, слово такое импортное. Первая часть означает «человек», а вторая – «струна» или «струится». Короче, это… во, вспомнил. Менструэли.

Лена осторожно хихикнула. Таня оскорбительно расхохоталась. Мишаня обиженно поджал губы.

– Попутал ты, Мишаня, – вступил я. – Слово и правда импортное, к тому же сложное. Первая часть – да, человек, но не простой, а государственный чиновник высокого ранга. Министр по-нашему. Министры ведь тоже люди. А последний слог означает вечную зелень, то бишь хвойный лес. Ель, значится. Получается, музыканты эти – министрели.

– Это как это? Почему так? Почему зелёные?

– Не нравятся зелёные ели? Пусть будут голубые. Министр зашёл в лес и увидел голубые ели. Он подошёл ближе: голубые не только ели, а ещё и пили.

Мой подопечный заморгал рыжими ресницами.

– Мишаня, у тебя талант вольного переводчика. Не забыл ещё, как наш отель называется?

– На память не жалуюсь. Ну, короче. В начале смешное, типа «Три дебила», только наоборот. Три дебила – это три дурака. А наоборот если, то трое умных. Во, точно. Три – ум, точнее – Атриум. А в конце тоже смешное слово. Про секс, но приличное. Так, сейчас скажу. Секс по приличному называется «спать». А на чём спят? Йес! «Атриум-матрас».

– Мишаня, ты гений. Гений сексуальной лингвистики. Но всё же носи с собой ключ с бирочкой. «Дабл-трии хоутэл» и «Атриум-матрас» – немного разные вещи.

– Зачем ключ? Теперь карта есть, – он достал колоду. – Вот эти четыре лишние, разбирайте. На обороте Вашингтон.

– Карта называется джокер, иногда она совсем не лишняя. Но ты прав, теперь мы точно не заблудимся.

Дамы улыбаются, глядя на Мишаню.

– Ну что, вперёд? Цигель-цигель, – воззвал я.

– Самое время для пива. Повторение – мать ученья.

– Сначала дело, потом удовольствие.

– Тогда ускоримся. Тань, чего плетёшься, как черепаха Тротила? – похоже, Мишаня не забыл её язвительный смех.

– Мальчики, мы отлучимся, – она стрельнула глазами в Мишину сторону.

– Танюха, не тормози – памперсни.

– Мишаня, не шути с женщинами: эти шутки глупы и неприличны. Отлучиться – вон туда, девочки.

Самое время поговорить по душам, тем более, подопечный сам и начал.

– Палыч, а ты бы хотел тут жить?

– Не-а, больно жарко. А после двухсот грамм и в России неплохо.

– Ты чо? Скажешь, на Урале лучше?

– Здесь ты прав. Урал – кузница державы, но нельзя всю жизнь прожить в кузнице. Я вот считаю: уезжать, так в Аргентину. В столицу ихнюю, Ебунас-Райнис.

– Чо? Прямо так и называется?

– Дядя шутит. А в Аргентине сейчас зима.

– Зима, – протянул Мишаня. – Зима. Крестьянин, торжествуя, идёт, держась за кончик… плуга.

– Что ли он снег пашет, крестьянин твой?

– Хер знает. Главный прикол, что за кончик держится. А мне нравится в этом, ну, логове демократии. Подумаешь, жарко, у нас в цехе погорячей будет. Я за смену газировки выпиваю – ведро.

– Слушай, у тебя загар такой странный. Лицо, будто солнцем обожгло, а руки белые.

– Это на работе.