Array Антология - Хаос - отступление?

Альтернативы не было. Стараясь не паниковать, она вновь побежала вдоль шоссе.

Через десять минут к горлу подступила тошнота, и Тиль вынуждена была вновь замедлить бег. Подавив ладонью острую боль, пронзившую бок, она представила себе: вот они, сидят в заледеневшем вэне, и слабые облачка последнего дыхания исходят из их замерзающих губ. И она возвратится к ним, уже замерзшим, уже неживым, уже…

На мгновение она застыла. Более ужасного чувства, чем в этот краткий момент, она в своей жизни не переживала.

И вдруг она почувствовала облегчение.

Облегчение от того, что ей уже не придется менять им подгузники и пеленки, кормить их, переносить в постель. Облегчение от того, что они станут свободными от своих тел, которые превратились для них в тюрьмы. И еще от того, что, с одной стороны, она не будет свидетелем их смерти, но с другой – она и не бросает их так, как бросали и бросают своих близких многие и многие люди.

Неожиданно слух ее уловил ровный шум. Мгновение, и она поняла – где-то неподалеку работает мотор машины. Она остановилась и повернулась. На дороге появился внедорожник, направлявшийся прямо в ее сторону.

Тиль вышла на дорогу, размахивая руками:

– Помогите! Эй, помогите!

Внедорожник остановился на обочине в сотне ярдов от нее.

Тиль двинулась к ней.

Из машины никто не вышел, и Тиль остановилась. Почему они выходят? Они хотят удостовериться, что она одна и без оружия?

Она сбросила рюкзак с плеч, достала пистолет – так, чтобы те, кто сидит во внедорожнике, видели это, – и засунула его за ремень джинсов. Сигнал должен быть прочитан верно: « Я могу защитить себя, но я не собираюсь никому причинить вред» .

Подходя к машине, она молила господа, чтобы в нем сидели женщины или старые люди, но не бородатые мужчины с автоматическим оружием.

Дверь со стороны водителя открылась, и на дорогу вышел белый молодой мужчина в военных ботинках и винтовкой на плече.

Сердце у Тиль сжалось. Она остановилась и положила руку на рукоятку пистолета.

– Вы один? – спросила она.

– Нет.

И человек сделал шаг вперед.

Тиль отступила и выхватила оружие:

– Стойте! Не приближайтесь!

Молодой человек остановился и вытянул вперед руки ладонями вверх, показывая, что в них ничего нет.

– Это вы меня остановили, не я вас. Вам нужна помощь или нет?

– Нужна, и очень. Моя машина сломалась в нескольких милях отсюда. И там моя семья.

Молодой человек кивнул в сторону своего внедорожника:

– Садитесь. Заберем их. Я смогу отвезти вас в следующий город.

Тиль посмотрела на машину. За тонированными стеклами с этого расстояния не видно было ничего.

– Кто с вами? – спросила она.

– Мои жена и дочь.

Подойдя, молодой человек открыл заднюю дверь и сделал шаг назад, давая Тиль пройти. Забираясь внутрь, она напряглась, опасаясь, что кто-нибудь сейчас ее схватит. Но на заднем сиденье неподвижно сидела девочка возраста Элии, а на переднем, рядом с местом водителя, словно замерзшая – молодая женщина.

Тиль осмотрела задние сиденья, заставленные запасами.

– Но как же моя семья здесь поместится, – спросила она. – Нас всего четверо.

– Я кое-что оставлю, – пожал плечами молодой человек. – Недостатка в продуктах и прочем пока нет. Во всяком случае, пока.

Тиль забралась в машину и села рядом с девочкой. Все правильно. Можно зайти почти в любой дом, и если ты выдержишь запах, то найдешь всего вдоволь – консервы, нужные инструменты, постельные принадлежности. Не говоря уже о драгоценностях, мебели, дивиди, туалетной бумаге. Целый дом в твоем распоряжении, если ты захочешь убрать тела.

– Куда вы едете? – спросил молодой человек. – Кстати, меня зовут Джил. А это Сизон.

Он показал на жену.

– И наша дочь Эриел.

Тиль улыбнулась и кивнула Эриел.

– Я – Тиль. Мы ищем какой-нибудь город, чтобы некоторое время там пожить. Мы из Денвера.

– В Денвере слишком много тел?

– Очень. Если бы там были только кости, я бы еще потерпела. Но сейчас это просто невыносимо.

– К тому же не стоит забывать и о болезни, – кивнул Джил. – У нас та же история.

У него был резкий голос; рукава он закатил до локтей, открыв татуировку: глаза, источающие слезы.

Они переговаривались, обмениваясь новостями, которые слышали либо по радио, либо от прочих выживших, с которыми встречались в те месяцы, что прошли с начала осени. Президент по-прежнему выступал с радиообращениями, но почти все уже были уверены, что это не очень удачная имитация – голос был немного не тот.