Дмитрий Суслин - Больница скорой помощи

И тут впервые Ваня расплакался. Тихо, без громких рыданий, только затряслись его щуплые плечи.

Это было два месяца назад. И вот теперь он, как ни в чем не бывало, стоял перед Зоей и мочился в ту самую корзину. Тугая желтая струя била не переставая. Лужа продолжала расти и, наконец, достигла ног медсестры. Зоя почувствовала, как горячая и едкая моча заливает ей ноги.

«Господи! Да когда же этот пацан кончит ссать? Так же не бывает!»

Как только она так подумала, Ваня перестал сикать, стряхнул со своего маленького инструмента последние капли и повернулся к ней.

– Что тебе надо? – сухими губами прошептала Зоя.

Ваня не ответил. На губах у него появилась легкая усмешка. Он по щиколотку стоял в луже, которую налил. Двинул одной ногой и направил в сторону Зои волну. Ту словно обдало кипятком. Ноги подкосились, и она стала медленно оседать. Ваня посмотрел на Зою, молча погрозил пальцем и вышел из процедурной. Он шел медленно, с интересом гоня перед собой пенистые волны.

Зоя закрыла глаза. Ей стало плохо. В горле скопился тугой ком, мешающий дышать. С трудом она открыла глаза. Мальчишки не было. Все было по-прежнему. Так, как оно и должно быть. И Зоя перевела дух. Медленно встала на ноги. В груди бешено билось сердце.

Из крана все еще лилась вода. Зоя припала к струе и долго не могла напиться противной хлорной водой.

И снова она услышала за спиной шорох. Вздрогнула и резко повернулась, разбрызгав капли воды на халат.

Это была Оля Воронцова из четвертой палаты. Нормальная девочка. Ее ни разу не пришлось наказывать. Она была сама покорность. Только плакала после уколов. Она была в розовой фирменной пижаме с диснеевскими утятами и в малиновых пушистых шлепанцах на босу ногу. Робко уставилась на Зою.

– Чего тебе? – грубо спросила медсестра.

– Мне горло смазать, – почти шепотом, и чуть не дрожа от страха, выдавила из себя девочка.

– Опять пила холодную воду? Смотри, в следующий раз накажу!

Зоя опомнилась. Долг превыше всего. Без разговоров она взяла Олю за плечо и подвела к кушетке. Девочка села. Сестра быстро намотала на деревянную палочку вату, макнула ее в раствор Люголя, и смазала девочке горло.

– Можешь идти в палату.

– Спасибо, – все также тихо произнесла Оля.

Она даже не встала с кушетки, а как-то медленно сползла с нее и побрела из процедурной.

Зоя посмотрела ей вслед. Сжатые напряженно плечи, нерешительная щуплая детская фигурка, по стариковски шаркающие шаги, все это вдруг вновь наполнило ее спокойствием, решимостью и силой.

Все нормально. Все хорошо. Прочь весь вздор. Померещиться может всякое.

А Оля Воронцова только в коридоре смогла вздохнуть свободно и расправить плечи. Ужасная Зоя ее больше не видит. Страшный кошмар позади. Нет, когда-нибудь она точно не выдержит и от страха намочит штанишки. И все будут смеяться над ней. А Зоя накажет. Оля по глазам медсестры видит, что она хочет ее наказать и ждет только повода.

Коридор был темный. Лампочки еще не включились. Экономия света. В это время выходить из палат еще строго запрещено. Только в туалет. Но тот находится в самом конце коридора, и там свет есть. Он идет прямо из туалета, в котором нет ни одной двери. Их всех поснимали еще лет двадцать назад, когда еще дети не имели права стесняться друг друга. И до сих пор не повесили. А туалет общий. И там же рядом ее палата.

Оля ускорила шаг и тут же споткнулась и потеряла левый шлепанец. Хорошо, что не упала. Она стала искать его и нашла под кушеткой, мимо которой только что прошла. Пришлось встать на четвереньки и лезть под кушетку. Оля очень торопилась, потому что ужасно боялась, что из процедурной выйдет Зоя и увидит ее. Она схватила шлепанец, вынырнула из-под кушетки, даже головой слегка стукнулась и тут же на полу надела его.

– Не бойся, она тебя не увидит, – вдруг услышала она тихий голос.

Оля подняла голову и увидела, что прямо перед ней на кушетке сидит мальчик, по возрасту наверно первоклашка, не старше, качает босыми ногами и смотрит на нее большими светлыми глазами. На нем белая футболка с якорем и бледно-зеленые короткие трусики, немножко смешные и с рыбаками, удочками и поплавками. Обыкновенный мальчишка. Только вот она ни разу его не видела, хотя лежит в детском отделении почти месяц. Дольше всех.

– Ты, из какой палаты? – прошептала Оля.

– Из четвертой.

Такая грубая ложь возмутила Олю.

– Неправда! Я сама из четвертой и тебя не видела. Зачем ты врешь, мальчик?

– Я не вру. Это я раньше там лежал. А теперь нет.