Владимир Купрашевич: Женька, или Миражи над Барселоной

Василий, в удивлении качнул головой.

– Очень образно…Ты что, созванивалась с ней?

– Один раз. Перед нашим отъездом. Она позвонила сама.

Василий улыбнулся, протянул руку и потрепал ее по шее.

– И мне не сказала.

– А тебе разве не все равно?! – взъершилась Женя.

– Да нет, все равно. Только ты напрасно переживаешь.

– Напрасно?! Ради женщины, к которой равнодушен,

круизы на военном судне не устраивают!

Василий сгреб ее в объятия.

– Это все в прошлом. Давай лучше отметим наш отлет. Вон стюардесса к нам пробирается с каталкой.

Не в меру улыбчивая бортпроводница приблизилась и, не дожидаясь заявки поставила на их столики фужеры, явно с минералкой.

– Как-то не по-русски. Повод все-таки. Прощание с родиной…, – выразила неудовольствие Женя.

Василий, обернувшись, окликнул стюардессу, и та

поставила еще две широкие рюмки с жидкостью чайного цвета, но перед тем как удалиться порекомендовала попить минеральной водички. Она, по ее словам, из целебного источника и обладает омолаживающим эффектом…

– Тогда это для меня, – хмыкнул Василий.

– Хамло…Наверное, ей жалко коньяка…Капиталисты!

–Давай выпьем, – остановил ее революционный порыв Василий. – За начало…другой жизни.

– Да…, сколько пришлось ради этого дня?! – впала в лирику Женя, пытаясь настроиться на волну оптимизма, которая, должна бы переполнять ее в эту минуту, но ничего не почувствовала. Вроде светлое завтра уже крупным планом…

Она пила медленно, поглядывая на Василия. Интересно, что он чувствует? Может быть тоже разочарование. Конечно, оно еще преждевременное, еще надо что-то испытать, но почему этот день, который по предположениям должен быть самым-самым… не самый? Может быть, сознание еще не в состоянии справиться с наезжающей реальностью.

Василий пил еще осторожнее, время от времени, отрываясь, и задумчиво поглядывая в проход. Скорее всего, так и есть…Они уже как два сапога…Одни желания, одни мысли… Или это было всегда? Генетически что-ли?…От последней мысли Женя вздрогнула.! Мамашкины бредни, которые она и близко не подпускала столько времени и, вдруг сейчас…

– А что бы ты хотела захватить с собой из России, будь такая возможность? – вовремя прервал ее хаотические мысли Василий.

– Я? – Женя немного растерялась, но, подумав, решительно ответила: – Баню.

Василий обнял, притянул ее к себе и спросил на ухо:

– А почему?

– А потому…, – засмеялась Женя. – Разве ты о ней не вспоминаешь? Это же было самое чудесное, что было там, на Севере. Без этого нам уже нельзя.

Василий рассеянно улыбнулся.

– А вдруг у меня начнутся проблемы, а ты у меня такая темпераментная…– прошептал он ей на ухо

– У тебя же такие божественные пальчики…И вообще… ты же можешь удовлетворить меня одним взглядом.

Василий снова обнял ее.

– Что-то я тебя не узнаю, но баню мы обязательно построим.,.

– Если долетим, – брякнула Женя, хотя уже не ощущала под собой десятикилометровой пропасти.

Под воздействием спиртного страх вообще деформировался в развеселую уверенность в незыблемости опоры под ногами. Словно находишься на матушке земле и можешь в любую минуту выйти за дверь покурить …

Минералку они все же попробовали, и обоим она не понравилась.

Потом принялись обсуждать предстоящие проблемы, и Женя призналась, что не хочет больше жить на самом берегу, и он согласился с нею. Непонятно только, искренне ли. По замыслу Василия они должны были два-три дня провести в отеле, отдохнуть и уже не месте выбрать окончательный пункт своего пребывания По мнению Евгении, район, где они осядут, не имел принципиального значения. Исключался ею только сам Мадрид, наверняка слишком шумный и громоздкий. Не рассматривались и южные районы, где по ее представлению, жить могут только африканцы…Потом Василий, решил, что сеанса словоблудия достаточно, чтобы Женя долетела до Мадрида живой, прикрыл глаза, а она еще, некоторое время, осматривала пассажиров, уже не опасаясь сползти до замера расстояния от собственных ягодиц до земли.

Среди ближайших пассажиров обнаружились лица преимущественно славянской национальности, только один сидевший через проход от них и на один ряд назад, с неестественно черными усами и сросшимися бровями, был определенно иностранцем. Смуглое лицо его и пытливый взгляд выдавал в нем темпераментного самца. Несколько раз его сверкающие глаза задерживались на Жене, и она подумала, что не хотела бы встретиться с таким ночью, где-нибудь в переулках Мадрида.