Антон Ульрих: Инквизитор. Акт веры

Отца Сальвадора похоронили через три дня. Стояла жуткая жара, а потому дальнейшее пребывание тела в церкви было невозможным. Викарий объявил, что в нынешний день все жители славного селения должны забросить свои дела, так как смерть уважаемого священника – значительное событие. Наутро в церковь стали во множестве стекаться жители. Многие были в праздничных одеждах. За день до этого храм украсили венками из цветов и оливковыми ветками. Дон Карлос де Карабас тоже нарядился в свой старинный, кое-где изъеденный молью камзол. Едва он и маленький Хуан вошли в церковь, как началось отпевание. Хуан во все глаза разглядывал происходящее. Он чувствовал витавшую вокруг торжественность. Суровые, обветренные и опаленные солнцем лица работников, украшенные стены храма, лучшие платья, что были надеты на всех, а также неурочный, праздничный день – все говорило о величии события.

Викарий, стоя у алтаря, превозносил религиозность, чистоту души отца Сальвадора, умершего во время служения Господу, изучая с отроком Священное Писание. При этом все присутствующие поглядели на маленького Хуана.

Хор пел, как никогда, прекрасно. После службы в церкви викарий возглавил процессию на кладбище, расположенное прямо за храмом. Самые уважаемые жители Карабаса поставили открытый гроб с отцом Сальвадором себе на плечи и медленно прошествовали мимо расступившейся в глубочайшем почтении толпы к распахнутым церковным воротам. Впереди шли шесть мальчиков и девочек, несущих толстые свечи. Лицо священника, лежавшего в гробу, было столь благородно-спокойным, а процессия так прекрасна, что маленький Хуан не удержался и заплакал. Никогда еще ему не было так горько оттого, что не он, а кто-то другой был в центре такого значительного события. Стоявший рядом с ним старик Хорхе с трудом наклонился на своих негнущихся ногах и спросил Хуана, отчего он вдруг так горько заплакал?

– На его месте должен быть я, – откровенно ответил гордец.

Хорхе стремительно выпрямился и перекрестился. Стоявшие рядом жители, услышавшие признание, громко восхитились:

– Как прекрасен этот ребенок! Как жаль ему нашего падре Сальвадора. Посмотрите, он так рыдает.

И действительно, горькие слезы непрерывным потоком струились по нежным детским щекам Хуана, оставляя на лице длинные блестящие полоски. Какая-то старая женщина подошла и благоговейно обмакнула свисавшие с подбородка мальчика капли чистым белоснежным платком, который тут же, поцеловав, спрятала в рукав выходного платья.

На следующий день Хуан объявил, что он придумал новую игру. Теперь дети селения играли в похороны.

На роль покойника обычно выбиралась бродячая кошка, существо, по мнению испанцев, чрезвычайно еретическое. Ребята долго и тщательно выискивали кошку, а затем, окружив несчастное животное со всех сторон, забрасывали его камнями. Хуан руководил охотой и убийством. После того как кошка издыхала, ее заворачивали в огромные лопухи, которые девочки приносили с кладбища, и торжественно несли за селение, где предавали земле.

Во время одного из подобных шествий дети увидели, как в Карабас въехал верхом на осле некий мужчина, одетый не то в сутану, не то в мантию. На голове у незнакомца красовалась остроконечная шапка с кисточкой на конце. И хотя одежда мужчины была странной, детям он показался чрезвычайно богатым. Яркая ткань, по сравнению со старым тряпьем, которое носили их родители, выглядела по-царски. Остановив осла около сгрудившихся вокруг могилки ребят, незнакомец спросил:

– Не покажет ли кто-нибудь из вас бедному страннику, где находится дом маркиза Карлоса де Карабаса?

Все дети разом посмотрели на Хуана, но тот и бровью не повел. Пусть даже перед ним был сам иноземный царь, мальчик не счел нужным разговаривать с незнакомцем. Пусть приезжий знает, кто здесь главный. Тогда в руке мужчины как бы невзначай, словно рыба, выскакиваемая из воды в жаркий летний день, блеснула мелкая монета. Дети тут же бросились наперебой предлагать сопроводить незнакомца к имению маркиза.

Немного подождав для приличия, Хуан неторопливо двинулся следом. Он шел, загребая босыми пальцами мягкую пыль главной и единственной улицы селения, наперед зная, что его отец, как истинный гранд, ни за что не примет расфранченного незнакомца в час сиесты.

Однако каково же было его удивление, когда, подойдя к родному дому, он увидал, что маркиз де Карабас удостоил-таки незнакомца своим вниманием. Едва мальчик приблизился к воротам, как двери дома распахнулись и оттуда вылетел франт, словно ядро, пущенное из пушки. Яркая одежда его была в явном смятении, как и лицо, красное, как у вареного рака. Следом за незнакомцем из дому выскочил полуголый отец Хуана. Дон Карлос подбежал к валявшемуся посреди двора запутавшемуся в полах удивительной одежды, оказавшейся всего-навсего халатом, незнакомцу и дал ему солидный пинок под зад.