Фрэнсис Вилсон - Перекрестья

Новости пришли к утру.

Проснувшись, Джек подключился к каналу Эн-би-си. Он и сам толком не знал, чем объяснить выбор. Может, потому, что Брейди был частым гостем на этом канале. К тому же звучала его любимая мелодия — кто был тем гением, который придумал запускать радиопрограмму на телевидении? — но так или иначе, немного подождав, он увидел физиономию Брейди.

Точнее, показывали его фотографию, и голос диктора сообщал, как все шокированы — шокированы! — известием, что Лютер Брейди арестован за убийство. Затем в прямом эфире пошла картинка от дома предварительного заключения для мужчин в Бронксе, где Брейди провел ночь. Симпатичная блондинка-ведущая стояла на обочине, а за ее спиной кричали и размахивали плакатами около сотни возмущенных пикетчиков.

Отпустив несколько вступительных замечаний, она вытащила на экран какую-то молодую женщину. Джек узнал неизменно веселую Кристи из храма. Но сегодня на лице ее не было веселья. Она стояла в своем сером мундирчике с высоким воротником и шитьем на лацканах; по щекам струились слезы, пока она бормотала о вопиющей несправедливости развязанной травли. Если такого восхитительного человека, как Лютер Брейди, который облагодетельствовал так много людей по всему миру, обвиняют в убийстве, то это просто... просто несправедливо!

— Куда справедливее, чем ты можешь себе представить, моя дорогая, — пробормотал Джек.

Далее блондинка-репортерша выхватила из толпы еще одно знакомое лицо — плакатного арийского мальчика Атоора. Но если Кристи была опечалена, то по контрасту с ней Атоор пылал гневом. Его гладко выбритые щеки рдели багровым румянцем, когда он обвинял полицию, окружного прокурора, да и город, как таковой.

— Это охота на ведьм! Это религиозное преследование! Мы все знаем, что так называемые старые религии крепко окопались в этом городе и, конечно, решили, что очевидная популярность дорментализма может угрожать их положению. Поэтому они сфабриковали обвинения против главы нашей церкви и бросили его в тюрьму. Что дальше? Сжечь его на костре?

Джек зааплодировал:

— Хорошо сказано, юноша! Очень убедительно! Но с костром давайте помедлим.

Если копы в штате Пенсильвания получают свою зарплату недаром, то довольно скоро они вывалят на крышу храма дорменталистов кучу дерьма.

Раздумывая над этим, он направился к Джиа. Через час малыша ждало очередное ультразвуковое просвечивание.

— Не могу в это поверить! — сказал Лютер.

Положение его с каждым часом ухудшалось.

В освобождении под залог отказано... удар судейского молотка, последовавший за этими жуткими словами, продолжал звучать в голове Лютера, как и стук захлопнувшейся за ним двери.

Артур Файиман. адвокат по уголовным делам, которого ему посоветовал Барри, отнюдь не выглядел обеспокоенным. Он был настолько неуместен в этой грязной и душной комнате для свиданий, как картина Моне на свалке. Пиджак его был дороже, чем у Барри, а «ролекс» элегантнее. Учитывая его почасовой гонорар, он мог позволить себе и то и другое.

Лютер же чувствовал себя вывалянным в грязи.

И униженным... когда его в наручниках — в наручниках! — привели в зал суда в Бронксе, а потом вывели из него, и ему пришлось идти сквозь строй репортеров и операторов с камерами.

— Не волнуйтесь. Мы подадим апелляцию на отказ в освобождении под залог.

Лютер попытался сдержать душившую его ярость — но без особого успеха.

— Все это хорошо и здорово. Вы прекрасно все это излагаете, а тем временем сидеть за решеткой приходится все же мне. Каждый день — каждый час, — что я сижу тут взаперти, не в состоянии реабилитироваться в глазах общества, лишь ухудшает положение моей церкви. И общественности известна только одна сторона этой истории. Я должен обрести свободу, чтобы рассказать прессе о другой ее стороне.

Файнман поерзал на стуле. У него был великолепный загар и серебряная грива, зачесанная назад так, что она падала на воротник.

— Окружному прокурору удалось убедить судью, что вы можете сбежать.

— Это была ваша работа — разубедить его. 51 не собираюсь сбегать. Я невиновен, и это будет доказано в суде.

Риск побега... окружной прокурор из Бронкса аргументировал свою точку зрения тем, что поскольку дорменталистская церковь имеет отделения по всему миру, то ее глава может найти убежите у своих преданных сторонников. Файнман, возражая, говорил, что у Лютера никогда не было конфликтов с законом, что у него тесные связи с этим городом, даже предлагал, что Лютер сдаст свой паспорт после того, как внесет два миллиона долларов залога. Но судья принял сторону прокурора.