Бром - Потерянные боги

– Нам надо спешить, – сказал Чет, обнимая Триш за плечи, и повел ее к выходу.

Музыка все еще играла, но пения больше не было слышно. Чет перекинул нож в левую руку, а правой вытащил из ранца револьвер. Они быстро шли по коридору, к выходу на улицу. Вот они уже на крыльце, спускаются по ступенькам. Чет все время оглядывался, стараясь не упускать из виду входную дверь.

Триш пронзительно вскрикнула, и Чет резко развернулся.

На крыльце стояла Ламия и глядела прямо на них.

– А ну, не подходи, чтоб тебя! – крикнула Триш, резко развернулась – прочь от Ламии, – увидела на дальней стороне крыльца, позади Чета, высокую темную фигуру.

– Берегись! – крикнула она, но Джером уже схватил Чета сзади, обхватив его, как медведь, и, прижав его руки к бокам, оторвал от земли.

Выстрел. Пуля проделала дыру в настиле крыльца. Чет испустил вопль, похожий, скорее, на рычание, он бился и брыкался изо всех сил, но здоровенный садовник даже не вздрогнул.

– Беги! – проорал Чет.

Пальцы, жесткие, как древесные корни, вцепились Триш в руку, вывернули ее, и выдернули ребенка из ее объятий. Триш сопротивлялась изо всех сил, но она была совершенно беспомощна против этой женщины, этого существа.

Ребенок заорал.

– Отпусти ее! – закричала Триш, пытаясь отнять дочку.

Ламия толкнула Триш и та покатилась вниз по ступенькам крыльца. Нога девушки застряла между двумя досками. В колене что-то щелкнуло, и ногу Триш пронзила острая боль. У нее вырвался крик, и она стиснула колено руками.

Ламия принялась укачивать ребенка, легонько прикоснулась к ее ротику одним пальцем, и проворковала:

– Ну, ну, тихо. Все хорошо. Мы у мамы.

Ребенок перестал плакать, как бывало всегда, стоило ей только оказаться у Ламии на руках.

– Мама, – послышался голос, много голосов. Это были дети; сотни и сотни теней двигались вверх по склону холма.

Ламия подошла к Чету.

– Чет, милое мое дитя, ты оставил меня. Почему ты ушел от меня? – Ее серебряные глаза пульсировали.

Лицо Чета исказила ярость.

– Пошла ты на… – Он не закончил.

Гнев, ярость вдруг ушли прочь, исчезли, а им на смену пришло… «Что? – подумала Триш. – Любовь? Жажда?» Тот же, да, тот же взгляд, что и у детей, которые уже успели заполонить весь двор, глядя, как один, на Ламию так, будто она была любовью всей их жизни.

– Я так соскучилась, – промурлыкала Ламия.

Чет рассеянно кивнул. Его взгляд ни на секунду не отрывался от глаз Ламии. Она провела пальцем по его шее, по руке, аккуратно вынула пистолет у него из руки и бросила с крыльца во двор. Потом забрала нож, жадно стиснула, точно давно утраченное сокровище. Кивнула Джерому, и он усадил Чета на пол, продолжая придерживать за плечо.

– Чет, а ключ?

Чет сунул руку в карман плаща, вынул ключ на кожаном шнурке и отдал его Ламии.

– Мама, – не переставая, бубнили дети. Они были уже на ступеньках, теснились у самых колокольцев, подступая так близко, как только осмеливались. Один из них задел за нити; послышался еле слышный, нежный звон, и все они разом отшатнулись.

«Колокольчики , – подумала Триш. – Колокольчики!» Она дернула за нити. Колокольцы зазвонили, и дети отступили еще дальше, зажимая ладонями уши. Старые нити рвались легко, чуть ли не расползаясь у нее под пальцами.

– Что это ты делаешь? – прикрикнула Ламия. – А ну, прекрати!

Обрывки ниток упали на ступеньку. Барьера больше не было. Детские лица засветились радостью, и они бросились вверх по лестнице, смеясь, хихикая, и зароились вокруг Ламии. Каждый старался прикоснуться к ней, провести рукой по волосам, по платью, пальцам, губам и глазам.

– Пошли прочь, – прошипела Ламия. – Вы все. – Ее лицо исказилось, превратившись в ужасную маску, злобную и жесткую. – Прочь от меня!

Чет сморгнул. Какую-то секунду он колебался, силясь вспомнить, кто он и что тут делает. Потом он увидел Триш на ступенях и – вспышкой – к нему вернулась действительность. Он резко развернулся, высвободившись из хватки Джерома, и, бросившись на пол, перекатился подальше. Джером неуклюже попытался захватить его опять, но Чет был гораздо, гораздо быстрее. Чет сунул руку в котомку, нашарил там вторую пушку Гэвина, выдернул ее и выстрелил. Пуля проделала в груди садовника огромную дыру; тот опрокинулся навзничь и упал на доски крыльца. Чет стремительно прыгнул на него и, прижав пистолет к виску, выстрелил еще раз, снеся садовнику половину черепа.