Андрей Дашков - Гостиница

Номер второй оказался пустым. Пока Третий не включил свет, в помещении было темно, а в остальном оно мало чем отличалось от номера третьего. Картина на стене изображала розовые пузыри, парящие в зеленовато-синей мгле. Но то, что планировка номеров была совершенно одинакова, наводило Первого на нехорошие мысли. Он не спешил делиться ими со своим новообретенным напарником, хотя и понимал, что, если дело дойдет до схватки с теми, кто запер их здесь, этот здоровяк будет незаменим. А Третий продолжал двигаться с настойчивой устремленностью, придерживаясь при этом заранее намеченной схемы.

В номере четвертом горели две лампы. Кровать была пуста, но, судя по кривой ухмылке на лице Третьего, это отнюдь не убедило его в отсутствии «постояльца». Наоборот, он сделался еще более настороженным. Приложив палец к губам, он показал Первому на дверь туалета, а сам заглянул в ванную. В обоих помещениях никого не оказалось.

Вернувшись в комнату, Третий стремительным движением опустился на одно колено и заглянул под кровать. И снова на его физиономии появилась ухмылка, не обещавшая ничего хорошего. Первый сомневался, что этот хищник вообще умеет улыбаться иначе.

– Сама вылезешь или помочь? – спросил Третий.

В ответ раздались только сдавленные всхлипы.

Тогда Третий подошел к кровати, одной рукой приподнял изножье и сдвинул кровать в сторону.

При виде бледного девичьего тела, свернувшегося в позе зародыша, в глазах Третьего загорелся специфический огонек. Первому это очень не понравилось. Похоть, насилие, подавление, смерть. Как ни переставляй эти четыре слова, они остаются тенями одного всеобъемлющего – «власти».

Третий положил дубинку на пол, схватил девушку за волосы и заставил ее отнять руки от лица. Это было испуганное и заплаканное, но тем не менее миловидное и очень юное лицо, еще покрытое детским пушком. Затравленное выражение появилось на нем совсем недавно – девушка словно не успела еще привыкнуть к новой маске.

– Не реви! – рявкнул Третий. – Никогда голого мужика не видела?

– Конечно, не видела, – вставил Первый. – Разве не ясно?

Третий повернулся к нему и смерил долгим взглядом. В конце концов Первый отвел глаза. Он вспомнил какой-то фильм о гориллах, где говорилось о том, что не следует смотреть в упор на доминирующего самца. Если, конечно, ты сам не претендуешь на это место.

– Не мешай нам знакомиться, папаша, – процедил Третий. И продолжил безо всякого смыслового перехода: – Да, толку от этой куклы будет мало. Одна обуза. Пошли дальше.

– Может, возьмем ее с собой?

– А куда она денется. Потом за ней вернемся. – Третий подмигнул Первому. – Целки сейчас в цене.

Когда они выходили из четвертого номера, девчонка все еще рыдала. Оглянувшись, Первый поймал ее взгляд. В нем было многое: стыд, отчаяние, растерянность. Ему показалось, что он бросает парализованного ребенка на железнодорожных путях.

Всего за пару минут до того как Третий и Первый снова появились в коридоре, Шестой и Восьмая застыли, прижавшись к стене между «своими» номерами. Восьмая резко остановилась, заметив, что приоткрылась дверь седьмого номера, а Шестой ткнулся лицом в ее плечо. И так уж получилось, что одновременно он влип животом в ее ягодицы. Это были классные твердые ягодицы, об осязании которых он мог раньше только мечтать, имея в качестве возбудителя и наглядного пособия порносайты. Локоть Восьмой врезался ему в грудь, и он поспешно отодвинулся, так и не поняв, сделала она это машинально или намеренно.

Из-за приоткрытой двери седьмого номера показалась часть головы с левым глазом. Потом в проеме появилось лицо целиком – хмурое, костистое, настороженное. Оно принадлежало мужчине лет сорока. Похоже, он решил, что молодая женщина и толстяк не представляют для него опасности, и пару раз взмахнул рукой, приглашая их к себе в номер.

Судя по тому, что Восьмая успела мельком увидеть, он тоже лишился одежды и был явно не прочь составить им компанию. У нее не возникло ни малейших догадок относительно смысла происходящего. Групповухой тут и не пахло, в противном случае она по крайней мере знала бы, как себя вести. Наверное, кто-то здорово забавлялся за чужой счет.

Во всяком случае, очередной «нудист» не был слепым как крот. Восьмая взяла толстяка за руку и потащила за собой. Тот хотя бы не упирался.

Как только они оказались в номере, Седьмой закрыл дверь и запер ее на замок. Потом повернулся к гостям и спросил вполголоса: