Андрей Дашков - Умри или исчезни!

Максим пропустил вперед Клейна и запер дверь на замок. После этого включил настольную лампу. Свет, пробивавшийся из-под абажура, был неярким и почти незаметным с улицы.

Макс сел во вращающееся кресло, включил компьютер и, пока шло тестирование, выжидающе посмотрел на Клейна. Тот достал из внутреннего кармана и протянул ему две дискеты. На обоих имелись каталоги, названные «GUIDE». Макс сбросил на «винт» текстовые файлы, приготовил пачку бумаги и включил постраничную печать.

Приглушенно заработал струйник «hewlett-packard». Голиков прочел первые несколько строчек, вселивших в него неясную тревогу и заставивших задуматься, не имеет ли он дело с душевнобольными людьми. Во всяком случае, начало книги Строкова не имело ничего общего с оригинальным текстом.

Клейн сел на стул, и только внимание, с которым он наблюдал за медленно растущей стопкой бумажных листов, выдавало его заинтересованность… Еле слышно перемещалась секундная стрелка в настенных часах. С тихим шорохом скользила каретка принтера. Минут через двадцать Макс почувствовал, что замерзает. Графин был заполнен до половины, и он решил согреть воду для чая.

Они выпили по две чашки чая «батик», когда принтер подобрался к шестисотой странице. Оставалось еще около двухсот. В этот момент Макс услышал звук, с которым ключ проворачивался в замке. Он вздрогнул, как будто кто-то застал его на месте преступления. Для уборщицы было поздновато, а для ночного дежурного рановато проявлять свое любопытство.

Дверь открылась, и Макс увидел своего шефа, человека недалекого и, в общем-то, благодушного, начинавшего делать пакости только тогда, когда уже не оставалось другого выхода.

– По-моему, ты взял отпуск, – сказал тот, не здороваясь. Его маленькие заплывшие глазки несколько секунд изучали Клейна, потом переместились на светящийся экран монитора.

– Надо кое-что сделать, – без всякого вдохновения сказал Макс, про себя посылая шефа ко всем чертям.

Но тот уже входил в кабинет. Максиму пришлось подняться ему навстречу и загородить собою проход. Шеф двигался как-то странно, вполоборота, как будто прятал что-то за спиной, но обе его руки были на виду. Сойдясь с Максом вплотную, он тихо спросил, скосив глаза на масона:

– Кто это?

– Мой знакомый. Попросил помочь.

– Ты совсем обнаглел! – вдруг взвизгнул шеф, и на его губе появились капли розово-красной слюны. Не белой, а розово-красной – Макс с удивлением заметил это, разглядывая нижнюю часть его лица.

– Пошел вон отсюда! – закричал тот, багровея.

– Не понял?..

– Ты все прекрасно понял! Немедленно выключай компьютер и убирайся! Вместе со своим другом. Вон!!

С этим человеком происходило что-то непонятное. Макс никогда не видел его в истерике по столь незначительному поводу. Впрочем, повод был значительным, и он знал это. Голиков завидовал ледяному спокойствию Клейна. Его самого охватила слепящая ярость. – Эй ты, придурок, – сказал он своему начальнику, по всей видимости – уже бывшему. – Даже мой покойный папа никогда не говорил мне «пошел вон»…

Шеф задыхался и повторял на выдохе:

– Скоты!.. Скоты!…

Его взгляд приклеился к пачке бумаги с неразличимыми с большого расстояния значками шрифта. Теперь Макс вообще не понимал, как мог сосуществовать с ним долгие годы. Причина этих отношений и причина сдерживать себя рухнули в одну секунду.

– Иди на хер! – сказал Голиков, стараясь не кричать и контролировать себя. Чье-то дыхание, пропитанное ненавистью, заставляло его проглатывать эту ненависть порцию за порцией и влекло к непоправимому поступку.

И тогда случилось что-то совсем уж несуразное. Шеф оттолкнул Максима, не ожидавшего ничего подобного, и бросился к компьютеру.

Неповоротливое тело оказалось на редкость резвым. Толстый кулак, обтянутый изнеженной рыхлой кожей, врезался в системный блок и пробил металлическую оболочку с такой же легкостью, с какой молоток пробивает консервную банку.

Раздался треск, гул сдохшего вентилятора, экран монитора погас. Разбушевавшийся босс выдернул окровавленный кулак, выворачивая наружу острые края звездообразной дыры, образовавшейся в металлическом корпусе. Содранные с кисти лоскуты кожи болтались, как лохмотья. Отчетливо скрипнула кость, по которой царапнуло железо…

«Hewlett» захлебнулся на шестьсот двенадцатой странице. Прежде чем Клейн или Макс успели сделать хоть шаг, шеф ударил еще раз – теперь уже по дисководам, превращая дискеты в осколки пластмассы. На сером корпусе блока были отчетливо видны расплывающиеся капли крови. При этом на перекошенном лице безумца не появилось и признаков боли. Оно выражало только злобу и неудержимое желание разрушать.