Андрей Дашков - Войны некромантов

Уже перед самым выходом из подземелья на поверхность принцесса снова услышала отдаленные шаги. Шаги были едва слышны и иногда казались только шумом в голове, но она узнала бы их из тысячи.

Император смотрел в сторону крепости с верхней террасы дворца и не верил своим глазам. Впрочем, глаза его никогда не обманывали. Чего нельзя было сказать о мозге – этом дьявольском инструменте, творящем иллюзии... Он проверил защиту – как всегда, она оказалась безукоризненной. И значит, то, что он видел, скорее всего, являлось частью реальности.

Хрупкая фигурка двигалась среди зыбучих песков. Двигалась плавно, не спеша и не отклоняясь от прямой линии. Ее путь пролегал и через те места, которые, как знал Император, были абсолютно непроходимыми...

Солнце садилось, и тень Кремлина уже подбиралась к тонкому человеческому силуэту, затерявшемуся среди гибельных дюн. Полосу зыбучих песков можно было обогнуть и подойти ко дворцу с севера или юга, но кто-то выбрал кратчайшую дорогу.

Если бы не закат и длиннющие тени, Император прозевал бы этого гостя. Сейчас ему привиделось, что не умирающее солнце, а сами развалины крепости испускают неприятно возбуждающий багровый свет. Тень человека достигла русла пересохшей реки. Теперь Император был почти уверен в том, что это женщина. Более того, ему казалось, что он узнает ее походку, хотя фигуру скрадывала слишком просторная одежда, а движения были несколько странными.

Догадка вовсе не поразила его. Та, которая появилась из подземелья Кремлина, могла быть его дочерью и могла не быть его дочерью. Но в обоих случаях он имел дело с чем-то весьма необычным. Император справедливо считал, что лучше впустую потратить время на борьбу с мнимой опасностью, чем не заметить настоящую угрозу. Смешно было бы предполагать, что он один способен плести интриги и вести тайную войну на территории противника...

Он утвердился в своих подозрениях, когда стало очевидно, что идущий человек не оставляет следов на песке.

Для Дресслера это был изматывающий километр, который отобрал у него больше сил, чем весь предшествующий путь. Помимо контроля над чужим сознанием он варварски расходовал витальную энергию на создание своеобразной воздушной подушки под ступнями тела-носителя. Он никогда не решился бы на подобное, если бы не лазарь, двигавшийся за Тайлой по пятам. Теперь Рейнхард пытался выиграть время, чтобы «настоящая» принцесса первой предстала перед Императором. При этом Дресслер лучше кого бы то ни было понимал, что настоящей Тайлы уже практически не существует.

Император ждал, когда к нему приведут его заблудшее дитя. Но вначале тщательно обыщут, уберут все лишнее, промоют раны, облегчат страдания и утолят жажду тела. Главное все же предстояло сделать ему – извлечь из ее поврежденного мозга сохранившиеся образы. Тут уж было не до церемоний или жалости – безопасность прежде всего.

В том, что мозг дочери поврежден, Император не сомневался. Чем еще можно было объяснить ее нелепое, дерзкое поведение? Однако поведение – это так, пустяки. Он видел кое-что похуже и загадочнее – то, как она преодолела зыбучие пески...

Император не верил в случайные совпадения – любая случайность имела мистическую природу. В последнее время плохие новости преобладали над хорошими. Похоже, Грегор переоценил себя и растревожил змеиное гнездо. Уже пострадали многие: Император получил сообщение об опустошенном чумой монастыре и странных событиях на западной границе; кроме того, он узнал, что Гемиз мертв. Это знание было столь же иррациональным, сколь и неоспоримым. Просто в момент смерти секретаря перестал существовать один из бесчисленных потоков информации, связывавших Императора с миром, – способ взаимодействия, о котором Гемиз мог только догадываться. Почтовые голуби были необходимы ему как человеку, не имеющему понятия о «психо»...

В сопровождении двух телохранителей Тайла поднялась на террасу. Ее переодели в просторные белые одежды, но ткань была не в состоянии скрыть то, о чем Император уже подозревал. Принцесса не унаследовала его силу и была обречена с момента своего появления на свет. Мир был слишком жестоким, а Тайла – неизбежной жертвой непрерывной войны, вечной войны... Она выглядела жалкой, потерянной, раздавленной тяжестью собственного безумия. Хуже того – она выглядела смертельно больной. Император почувствовал ненависть к тому, кто медленно убивал его дочь, – ненависть бесплодную, безадресную и иссушающую...