Андрей Дашков - Войны некромантов

Ее взгляд заметался по стене, своду коридора, переместился на пол... Почти опустевшая сумка для свечей съежилась у ее ног. Принцессе показалось, что сумка превратилась в живое существо и шевелится, будто рыба. Тайла взвизгнула, и собственный визг оглушил ее.

Постороннего не было рядом, вернее, не было В НЕЙ, и теперь она чувствовала себя беспомощной, как младенец. Тайла даже не помнила точно, откуда пришла, и тем более не знала, куда следует идти. Насколько же проще и легче ей было с НИМ – грубым насильником, подчинившим себе ее робкую, слабую душу и вторгшимся несравнимо глубже, чем может проникнуть плоть любого мужчины, но зато избавившим ее от страха перед жизнью, а заодно и перед смертью. Сейчас она боялась решить, что хуже. С НИМ не надо было думать, выбирать, рисковать...

Что-то приближалось из темноты. Сначала заблестели серебристые меха и металлические предметы. Затем стала видна колышущаяся ткань. Это был всего лишь человек, но принцессе он показался воплощенной жутью... Пламя свечи мигнуло несколько раз; почти весь воск оплыл, и обнажился остаток фитиля.

Лицо приближалось с каждой вспышкой слабеющего пламени, пока не заслонило собой все остальное. Но это было не чужое лицо... Оно расплылось перед глазами принцессы, Тайла почувствовала тошноту, которая обычно означает, что от страха человек уже не может ни соображать, ни сопротивляться.

У догнавшей ее женщины было лицо, похожее на ее собственное. Но ужас заключался не в большем или меньшем внешнем подобии. Принцесса ощутила нечто гораздо более глубокое – как будто истинный облик отразился в мистическом зеркале. Тайла осознала свою полную идентичность с незнакомкой. И неизвестно еще, кто из них был тенью другого...

Лазарь улыбнулся и вытащил ножи. Он знал, что с этой тварью особых хлопот не будет.

Посторонний вернулся.

Дресслер овладел сознанием Тайлы, выдернул его из обморока, подхватил слабеющее тело. Окутавшее ее мглистое облако рассеивалось, а сквозь него проступали очертания женской фигуры, державшей в руках хорошо заточенные ножи.

Рейнхард обнаружил, что Тайла стоит на коленях, и ножи находятся в опасной близости от ее горла. Дресслеру пришлось вспомнить дни своей бурной молодости, когда приходилось драться, пользуясь не только мозгами, но и кулаками. Рука Тайлы-принцессы метнулась к сумке и ударила ею Тайлу-лазаря в лицо.

Сумка оказалась слишком легкой, а реакция лазаря – почти мгновенной. Один из ножей легко проткнул ткань и распорол сумку пополам. Остаток свечей высыпался на пол. Принцесса все же успела вскочить на ноги; другое лезвие рассекло воздух там, где только что находилась ее грудь.

В ту же секунду Тайла-принцесса доказала, что ногти тоже могут быть оружием. Лазарь отшатнулся, оберегая глаза. На его левом виске появились четыре глубокие царапины. Последовал удар ножом снизу, но недостаточно быстрый... Тайла-лазарь пропустила толчок ногой в живот, и ей даже пришлось отступить на пару шагов. Фитиль единственной горящей свечи вот-вот должен был погаснуть...

Расчленителя Вальца раздражала затянувшаяся потеха. Его чертовски раздражало то, что эта глупая сука Тайла не умела обращаться с холодным оружием. Инстинкты убийцы и даже неотвратимое намерение ничем не могли помочь этим слабым ручкам, этим дряблым мышцам, этому анемичному телу... Она с опозданием воспринимала его команды, а когда все-таки воспринимала, движения лазаря оказывались настолько неуклюжими и малоэффективными, что Вальц расхохотался бы, если бы видел их со стороны. Но он смотрел не со стороны, и ему было не до смеха...

Зато перепуганная овца, которую лазарю оставалось только прикончить, внезапно начала драться, как дикая кошка. Это было странно, но не более странно, чем то, что она вообще решилась на побег из монастыря...

Тайла-принцесса все время видела лицо своего «отражения», перечеркиваемое порхающими лезвиями. Глаза Тайлы-лазаря изменились. Они стали ледяными и беспредельно, маниакально жестокими. Лезвия замелькали быстрее, и все труднее было находить бреши в этой сверкающей, как зарница, иллюзорной сети.

И вдруг принцесса увидела руки, державшие ножи. Рейнхард тоже увидел их ее глазами. Даже он на некоторое время оказался парализован страхом.

...Руки лазаря вытянулись, покрылись редкими черными волосками, порезами и шрамами. Теперь они доставали почти до колен, и на них вздувались белесые жилы. Из одной руки были вырваны куски мяса и кое-где обнажалась кость предплечья. На пальцах почти не осталось ногтей, а с некоторых была содрана и кожа... Эти ужасные руки играли с ножами так же умело, как играет с резцом искусный скульптор.