Дмитрий Скирюк - Блюз чёрной собаки

Только ранним утром слышно самым мудрым

Первые такты вальса дорог…

Неделя, подумал я, закрывая глаза. У меня есть неделя. Потом я не знаю, что будет. Может быть, за мной придёт очередная черная собака, и я с радостью уйду за ней. А может, не придёт. А может, не уйду. Но если у меня остались только эти семь несчастных дней, я проживу их без остатка, до конца, хотя бы для того, чтобы на свете было больше вот таких парней, живущих с блюзом в сердце, делающих наш мир чуть-чуть светлей и чище. Где я буду после, там иль здесь, — не так уж важно. Прожив бездарно тридцать пять лет, я, может быть, смогу вложить хотя б немного смысла в эти мои дважды прожитые семь последних дней. Надо успеть направить и помочь, я обещал. Неделю — дальше Игнат и Танука справятся сами. А пока надо следить за собой, по возможности оставаясь незаметным.

Следить за собой… Я усмехнулся. Как там у Цоя: «Следи за собой, будь осторожен». Да уж, осторожность мне не помешает, особенно дней через пять, когда меня объявят в розыск. И кстати, надо не забыть ближе к полудню отправить SMS Тануке насчёт помощи мне. Но это позже, а сейчас пусть она ещё немного поспит.

Уходящие из дома, породнившиеся с небом,

Заплатившие все старые долги!

Посреди аэродрома вас не встретят тёплым хлебом,

Но зато и не обуют в сапоги.

Мне ж судьба — играть словами, но позвольте выпить с вами

За дороги и за летние дожди,

За любовь и за свободу, за огонь, вино и воду,

И за всё, что остаётся впереди.

Едва ль захочется мне в одиночестве

Уйти и разорвать все узы,

Но, поднявшись выше, я ещё услышу

Первые такты блюза дорог…

Гитара смолкла. Песня кончилась.

— Хорошо поёшь, — сказал я, оборачиваясь. Четверо друзей настороженно притихли. — Как тебя звать?

Бородатый парень в бандане поправил очки.

— Допустим, Саша, — флегматично сказал он. — А что?

— А фамилия; у тебя есть, Саша?

— Фамилия? — с задумчивой улыбкой переспросил тот, глядя вверх и теребя себя за бороду. — А зачем тебе моя фамилия?

— Чтоб знать при случае, кому сказать спасибо.

— А есть за что?

— Теперь есть.

— На моей фамилии вся Россия держится: Иванов моя фамилия.

Я усмехнулся и поднял бровь.

— Бери псевдоним, парень. Бери псевдоним.

— Вот-вот! — неожиданно поддержала меня одна из девушек. — Я то же самое тебе талдычу! И мама моя, и Тема, и Макс, и даже Танька Несова. Пора, пора тебе псевдоним придумывать!

Гитарист медленно покачал головой.

— Ни за что! — отчеканил он. И все рассмеялись.

А мне почему-то впервые за эти дни стало легко. Колёса стучали на стрелках. Уже совсем рассвело. Пригороды кончились, по обе стороны насыпи замелькали белые башни многоэтажек. Электричка подъезжала к Перми.

Времени нет, подумал я. Потому что живём.

Живём…

Пермь — Усолье

Апрель 2005 — февраль 2006

Сперва я хотел посвятить эту книгу памяти двух человек.

Один из них, Евгений Чичерин, известный пермский бард, поэт, рок-музыкант и гитарист, покончил с собой 17 мая 1999-го в своём доме в посёлке Верхняя Курья. Ему было двадцать семь.

Другой — мой хороший знакомый Дмитрий Бессонно, бард, художник и музыкант, пропал без вести в июле 1999 года. В последний раз его видели в заказнике Предуралье, недалеко от города Кунгур. Сколько ему было лет, я не скажу, просто не хочу употреблять в отношении него слово «был».

Однако в этом скорбном списке, к сожалению, не два имени, а намного больше. Я хочу вспомнить замечательного пермского поэта Митю Долматова, погибшего под Питером при невыясненных обстоятельствах летом 1992-го и одну из ярчайших фигур студенческой самодеятельност в ПГУ — актёра и барда Костю Маланьина, попавшего под поезд тем же летом, и виолончелиста группы «Пагода» Мишеля Штанько, утонувшего в Волге примерно тогда же. И конечно, нельзя не упомянуть уже легендарного пермского хореографа и балетмейстера Евгения Панфилова, зверское и бессмысленное убийство которого в его собственной квартире 13 июля 2002 года потрясло весь город. Перечень далеко не полный, я просто упомянул здесь людей, с которыми был знаком, тех, чьё творчество мне близко. Скажу только, что погибших в расцвете лет музыкантов, поэтов, писателей, художников (в мире вообще и в России в частности) огромное количество. Я не стал перечислять всех. Желающие получить более подробную информацию могут сами поискать её в Интернете.

Видимо, человек так устроен, что склонен для всего ужасного и глупого подыскивать красивые, возвышенные определения. «Искусство требует жертв». «Красота требует жертв». «Спорт требует жертв». «Наука требует жертв»… Наше восприятие притупилось, чтоб не так остро ощущать постоянно растущий духовный вакуум. И я могу только повторить слова известного уральского поэта Виталия Кальпиди: «У меня есть три причины, по которым я терпеть не могу Пермь: первая, вторая и третья. Есть и ещё одна. Она состоит в том, что жизнь Димы Долматова ничему не научила его друзей/товарищей/сверстников. Про гибель Димы я не говорю. Ибо смерть вообще ничему не учит, поскольку её неизбежная шпаргалка не годится для земных экзаменов».