Джон Карр: Сжигающий суд

Экспресс прибыл, и Стивенс занял место в купе для курящих. Смеркалось, и вся свежесть весны 1929 года ощущалась в воздухе. Стивенс подумал о своей Мэри, которая, верно, уже ждала его в Криспене в автомобиле. Но тут же мысли его невольно переключились на рукопись, лежавшую в портфеле. Годэн Кросс (как ни странно, это было настоящее имя и фамилия автора), был открытием Морли, литературного директора. Кросс жил в уединении, целиком посвятив себя описаниям знаменитых криминальных процессов. Его большой талант и фантазия делали эти истории настолько достоверными, что казалось, будто они написаны очевидцем. И даже многие известные судьи заявляли, что отчет о процессе Нейла Крима, тот самый, который упоминался в «Господах присяжных», мог быть изложен только кем-то из присутствовавших на дебатах. Это дало повод «Нью-Йорк Таймсу» язвительно заметить, что, поскольку процесс по делу Крима состоялся в 1892 году, следовательно сейчас мистеру Кроссу 40 лет и можно предположить, что он был исключительно рано развившимся ребенком! Слова эти стали отличной рекламой книге.

Популярным Кросса сделал именно его дар увлекательно рассказывать о процессах, сенсационных в давние времена, но не известных современникам сегодня. К тому же, несмотря на документы, которые Кросс обязательно цитировал в тексте, всегда находился какой-нибудь рецензент, который говорил о «наглом искажении фактов». Кросс легко доказывал обратное, делая превосходную рекламу книге.

Как раз сегодня, в пятницу, во второй половине дня Стивенса вызвал в свой кабинет Морли и протянул ему рукопись в картонной папке:

– Вот новый Кросс. Не хотите ли почитать на уикэнде? Я бы желал обсудить рукопись именно с вами, так как знаю, что вы особенно цените произведения подобного рода.

– Вы ее прочли?

– Да, – сказал Морли и прибавил после некоторого колебания: – Это, конечно, далеко не лучшее его произведение, но… – Он снова сделал паузу. – Во всяком случае, надо будет изменить заглавие, оно слишком длинно и наукообразно… А надо чтобы книга имела успех… Но это мы обсудим позже. Речь идет о знаменитых отравительницах, и факты действительно захватывающие.

– Прекрасно! Прекрасно! – Стивенс чувствовал, что Морли чем-то озабочен.

– Вы знакомы с Кроссом? – спросил директор.

– Нет. Я лишь видел его раз или два в вашем кабинете.

– Это странный тип. В его контрактах всегда только одно условие, но Кросс придает ему огромное значение. Хотя условие удивительно банально. Он требует, чтобы на последней странице обложки была обязательно помещена его большая фотография.

Стивенс прищелкнул языком и на заставленных книгами полках, которые высились вдоль стен кабинета, быстро отыскал экземпляр «Господ присяжных».

– Да, это странно. И может заинтриговать. Никаких деталей биографии, только фото с именем под ним… И уже на первой книге! – Стивенс внимательно изучил фотографию. – Лицо энергичное… Лицо интеллектуала… Довольно приятное… Неужели он настолько тщеславен, что мечтает увидеть свою физиономию на тысячах экземпляров книг?

– Нет, – сказал Морли, покачав головой. – Это не тот человек, который жаждет рекламы. Тут кроется какая-то другая причина.

И снова литературный директор задержал взгляд на своем сотруднике, но выражение его лица уже было беззаботным.

– Как бы то ни было, возьмите эту рукопись, обращайтесь с ней аккуратно – там вклеены фотодокументы – и зайдите ко мне побеседовать в понедельник утром.

Вспомнив этот разговор в поезде по пути в Криспен, Стивенс уже взялся за портфель, чтобы вынуть из него рукопись, но не сделал этого, так как мысли его снова вернулись к старому Майлзу Деспарду. Стивенс представил его таким, каким увидел однажды прошлым летом, прогуливающимся в отлогом саду позади собственного дома. «Старику» Майлзу не было и пятидесяти шести, когда его положили в гроб, но его какая-то детская неряшливость, небрежная манера одеваться, серые усы и то смутное желание посмеяться над ним, которое невольно возникало у окружающих, делали его гораздо старше, чем он был на самом деле.

Гастроэнтерит исключительно болезнен, но Майлз Деспард до конца дней своих демонстрировал стоицизм, который вызывал восхищение миссис Хендерсон, служанки и кухарки, распоряжавшейся домом старого холостяка. Она утверждала, что очень редко слышала, чтобы он жаловался на свои мучительные боли. Его похоронили в склепе под фамильной часовней, где покоились уже девять поколений Деспардов, и старый камень, прикрывавший вход в усыпальницу, был водворен на место. Одна деталь взволновала миссис Хендерсон. Перед смертью Майлз Деспард держал в руке обрывок шнурка, на котором на одинаковом расстоянии было завязано девять небольших узлов. Этот обрывок обнаружили под его подушкой.