Дион Форчун - Жрица моря

Море за нашими спинами пело, подобно хору; волны, накатывавшие с обеих сторон бухты, бились в узкий перешеек, на котором стоял наш дом, напоминая две партии хора, голосами перекликавшиеся в гигантском соборе. Белл Ноул возвышался темной пирамидой на фоне звезд, подобно стражу, охраняющему болота; а длинная глыба Белл Хед вытягивалась в сторону моря. Между небом и землей медленно проплывали огни судов, направлявшихся в Бристоль, а в прояснившемся после тумана воздухе длинной цепочкой огней на горизонте дрожало марево морских портов Уэльса. И тут до меня дошла великая трагедия движущихся огней, зажженных трудящимся человеком; трагедия светового облака, окутывавшего забитые людом города, которые вытянулись вдоль узкой полоски земли, соединявшей железный берег с железными холмами; трагедия долин, видевших упорный и тяжелый труд, — в то время как сама Афродита Пандемос бродит грязными улочками, а молодые верующие отправляют молитвы, адресованные полубогом получеловеку.

К счастью для всех вышеупомянутых, завтра была суббота. Согласно традиции, Великая Богиня спустилась к нам в Ее день — пятницу, названную так по имени Фрейи — северной Венеры [Friday — англ. пятница].

Поскольку в субботу особой работы в офисе не предвиделось, я остался дома и занялся лечением своей астмы, явно воспрянувшей после того, как я вдоволь надышался морским туманом.

После тумана день, казалось, искрился от солнца, а голубевшая бухта была покрыта небольшими пляшущими волнами. Когда мы шли по песку, приглаженному отливом, я подумал, насколько чудесно было бы растить здесь детей — если они у нас, конечно, будут. Я не хотел высказывать эти мысли вслух Молли, опасаясь задеть ее чувства, — но, судя по тому, как она смотрела на море, к ней приходили те же мысли.

Я взглянул на Молли, не смотревшую в мою сторону, и в мою голову закралась крамольная мысль: ведь я, знавший ее все это время, никогда ранее не замечал в ней того, что видел сейчас; я не знал, было ли это следствием изменений во мне или в ней — возможно, что причина заключалась в нас обоих. Лунный Жрец замечательно справился ее своей задачей, так как его учение поставило нас с Молли буквально на ноги. И я подумал о том, как бы это помогло многим другим, если бы они действительно знали то, что им было ведомо изначально.

Медленно — так как я задыхался — поднялись мы на террасы виноградников; там мы сели на скамью под скальным выступом и нежились на солнце, так как в моменты обострения моей болезни ничто не помогает мне лучше солнца. Маленькие ростки винограда уже давно оставили свои зимние убежища, и их смешные, тоненькие и пушистые усики уже выстрелили первыми очаровательными, чуть желтоватыми листочками. Хотя мне казалось, что они имеют весьма бледный вид, Молли питала изрядные надежды на них; вместе с молоденькой служанкой они опекали эти ростки, будто маленьких детей.

Мы взглянули на простиравшуюся под нами пустынную болотистую равнину. Она едва возвышалась над уровнем весенних паводков и приливов, так что лишь дамбы спасали болота от затопления морем, когда дул сильный морской ветер. Однако сегодня дул лишь легкий бриз, и мы слышали, как старая, пожелтевшая трава, подобно воде, журчала от каждого дуновения. В этом месте было множество жаворонков, чьи песни доносились к нам. Я рассказал Молли, как еще мальчишкой рассматривал остатки древних причалов, открывшиеся после отлива.

С тех пор болота практически не изменились, и казалось, что в теплом дыхании воздуха и искрящихся солнечных лучах мы слышим голос продолжающейся древней жизни. Я особо глубоко понял преемственность жизни на этой земле, переходившей от отца к сыну, согласно законам патриархата, которые никогда не изменялись на самом деле. Жизнь продолжается, человеческий род продолжается, и мы — лишь часть великого целого — ведь жизнь каждой расы есть всего лишь частичка жизни Изиды.

И я подумал о тех днях, когда люди славили Ее как дарительницу жизни, как ту, что обеспечивает преемственность жизни; даже порт свой люди назвали Ее именем. Я задумался, что же мы забыли из того, что знали наши предки, к чему Морган дала ключи, предоставив дальше разбираться самим. Я был убежден, что в старых, языческих верованиях содержалось немало разумного. Викарию никогда не удалось бы провести меня и Молли по пути преодоления наших трудностей, как это сделал Лунный Жрец. Я живо представлял себе выражение лица викария, которому пришлось бы отвечать на подобные наши вопросы, — думаю, что он проломил бы крышу своей исповедальни, вылетев из нее, подобно ошпаренному коту.