Дион Форчун - Жрица моря

Администратор частной клиники настояла, чтобы свадебный прием состоялся именно там; сиделки буквально превзошли самих себя, чтобы показать, как они любят Молли. Вообще, наши гости представляли собой весьма разношерстное сборище. Мою мать мы не ждали, ибо она многие годы не покидала дома; сестра была приглашена, но так и не ответила, придет она или нет. Мы молили Господа, чтобы он уберег нас от ее присутствия, — и он услышал наши молитвы. Я пригласил Третоуэнов, а Молли — свою допотопную тетку и пару подружек. В церкви к нам присоединился метрдотель из отеля «Король Георг», которого мы взяли с собой на свадебный завтрак в частную клинику. Скотти, рискуя своей жизнью, на неверных ногах выполнил роль дружки; после службы он немедля вернулся в свою постель. К моему удивлению, он очень обрадовался моему бракосочетанию — хотя это и значило, что ему придется искать себе новую секретаршу.

Вместо медового месяца я повез Молли на выходные в «Гранд-отель», Дикмаут, — все, что я мог себе позволить, исходя из того, что в отсутствие Скотти я не мог оставить свой бизнес. Но стоило мне ступить на порог отеля, как я тут же свалился с приступом астмы. Неплохой «медовый месяц» для моей малышки! Мы вернулись, лишь только я вновь был в состоянии передвигаться (по правде говоря, несколько ранее).

Чтобы попасть в мое жилище, где мы предполагали жить до переезда в «Дом у кедра», было необходимо миновать большой зал. Ведь наш дом — это длинное двухэтажное здание с двойным фасадом; справа от парадной двери находятся помещения моего офиса, а слева — жилые комнаты. Дверь на улицу постоянно открыта, так что настоящая парадная дверь находится прямо в зале — напротив двери, ведущей в офисы.

Поворачивая на площадь, я увидел нашего старшего клерка, махавшего мне от угла здания. Я подъехал поближе, чтобы узнать, в чем дело. Он сообщил мне, что моя сестра превратила дом в настоящий ад; по его мнению, она явно сошла с ума. Клерки хотели поздравить нас с возвращением, но он, увидев, что поздравить вряд ли удастся, решил, что наиболее гуманным будет закрыть офис, распустив всех по домам и предоставив нам самим копаться в собственном грязном белье. Я полностью согласился с ним и отправил их с Молли к нему в его маленький домик — пережидать, пока пройдет буря. Затем я вернулся, чтобы вступить в схватку с сестрой.

Едва заслышав скрежет моего ключа в двери, она фурией вылетела ко мне. Обозвав меня вором и лжецом, она заявила, что Молли — обыкновенная проститутка, которая наградит меня венерической болезнью. Какое счастье, что Молли не слышала всего этого! Я всегда не в духе после приступа астмы — так что я двинул Этель в лицо тыльной стороною руки. Удар получился а-ля Макли, и она просто отлетела в сторону. После этого я нашел мастерок и заложил кирпичом дверь, ведущую на жилую половину дома. После этого я мирно вошел в него со своей новобрачной. Конечно, ночь была далеко не спокойной, ибо, как всегда после скандала, у меня вновь начался приступ астмы и схватило сердце. Добро пожаловать домой, дорогая! Моей сестре пришлось передвинуть мусорные бачки и пользоваться черным ходом. Как она объяснялась со своими посетителями — не знаю, ибо с тех пор я ни разу не разговаривал с ней.

На следующий день меня пригласил к себе адвокат — мать и сестра всегда прибегали к его услугам, хотя я находил этого джентльмена бесполезным. Было похоже, что сестра позволила слугам на кухне вволю наслаждаться потехой, так как нашлись свидетели моего нападения. У Этель была разбита губа (за что я поплатился ссадинами на костяшках пальцев).

Адвокат поинтересовался, какие действия я собираюсь предпринять в отношении моей сестры после женитьбы. Я ответил, что никаких. Они могут жить, как жили, пока жива моя мать — после этого я буду давать Этель три фунта в неделю при условии, что она уберется из Дикфорда. Он заметил, что она никогда не согласится на это. Я сказал, что это ее право, — соглашаться или нет, но в случае, если она станет мне мешать, я не дам ей даже этого. В ответ он предложил мне подписать бумагу, которой я отписывал ей дом со всей утварью и половину доходов от моего дела. Рядом с документом на его столе лежала заявление о рассмотрении в суде моего дела. В ответ я послал его ко всем чертям.

На следующий же день меня привлекли к ответственности за нанесение телесных повреждений. Пока я стоял перед местными чинушами от судебного делопроизводства, моя сестра поносила меня, как могла, ставя в один ряд с другими пьяницами, а также теми, кто ездит на велосипеде, не включая стоп-сигналов, и теми, кто держит собак без надлежащего официального разрешения. Слуги давали показания, смакуя каждую подробность. По их словам, я сбил сестру с ног, а затем продолжал колотить лежащую. Единственная трудность заключалась в том, что они не могли прийти к единому мнению, куда именно я ее бил. Она также не могла представить следы побоев от моих ног, хотя, если верить словам слуг, сейчас она должна была напоминать старого дога в человеческом обличье. Посему члены магистрата отвергли обвинение в избиении ногами, справедливо заметив, что я, несомненно, заехал ей в челюсть. Мне было предписано пойти на мировую.