Дэвид Амброуз - Суеверие

— Вы сказали «не тогда», когда я спросил, видела ли Джоанна эту женщину, — напомнил Сэм. — Это значит, что она видела ее позже?

— Она видела что-то в зеркале. Она вошла в комнату и через мое плечо увидела там отражение женщины. Я повернулся, но было поздно, зеркало уже летело через гостиную.

— Она описала вам женщину?

Ральф кивнул.

— Это была та же самая женщина, которой я открыл дверь. — Он ждал, что Сэм что-нибудь скажет, но тот был погружен в свои мысли и промолчал. — Наверху тоже есть кое-что, на что вам надо бы посмотреть, — он повел Сэма к лестнице, по дороге рассказывая: — Мы вернулись в спальню, чтобы собрать вещи и вместе уехать. Я услышал грохот в моем кабинете и спустился вниз посмотреть. Мой стол был перевернут, все бумаги разбросаны. Я не хотел надолго оставлять Джоанну одну и вернулся буквально через пару минут. Когда я поднялся, она выходила из ванной. Она шаталась и была до смерти перепугана. Она сказала, что ее заперли в ванной, и что-то стучало и царапало по стенам. А потом появилась эта надпись, и если она еще там...

Сэм обратил внимание, что все лампы горят — свидетельство паники, охватившей в те ранние часы Казабона и его жену. Он прошел вслед за Ральфом в ванную и увидел неровную надпись на зеркале.

Сэм подошел ближе и коснулся пальцами стеклянной поверхности.

— Надпись сделана сзади, на амальгаме, — произнес Ральф. — Только это невозможно сделать.

Сэм принялся ощупывать края зеркала.

— Не старайтесь, не открывается, — пояснил Ральф. — Позади ничего нет. Зеркало вделано в стену.

Сэм повернулся к нему:

— Ваша жена не пострадала, когда это произошло?

Вопрос вызвал у Ральфа горький смешок:

— Если из понятия «пострадала» вы исключаете испуг, то нет, она не получила вреда. Но моя жена беременна, доктор Таун. Я не знаю, как это отразится на ней и ребенке. Одно могу сказать — она ни при каких условиях не желает больше входить в этот дом.

Сэм осмотрел все углы и предметы в ванной, словно искал что-то, чего до сих пор не заметил.

Ральф наблюдал за ним какое-то время, а потом с оттенком раздражения поинтересовался:

— Послушайте, Таун, вы собираетесь сказать мне, что происходит? Кто эта женщина?

Сэм поглядел на него так, словно забыл о его присутствии, и прошел мимо него назад в спальню.

— Во имя всего святого, что происходит? — настойчиво спросил Ральф, идя за ним следом. — И что, черт возьми, означает это «ПОМОГИТЕ»? — Они встали напротив друг друга: Сэм с руками в карманах, ссутуливший плечи — и Ральф, ждущий ответа. — Она — что-то вроде призрака, так? И она... — он споткнулся на слове, будто сам не мог поверить в то, что говорит, — преследует нас!

Сэм по-прежнему молчал.

— Скажите хоть что-нибудь, ради Христа!

— Я полагаю, — медленно произнес Сэм, — что призрак — столь же подходящее слово, как любое другое.

— Какая связь между этим призраком и Джоанной? Почему он — то есть, она — взяла себе имя моей жены?

Сэм снова посмотрел на него долгим взглядом и слегка пожал плечами.

— Я не могу этого объяснить.

— А вы попробуйте, — Ральф шагнул вперед. Гнев, который был спутником его страха, начинал проявляться не только в голосе Казабона, но и в движениях. Он был, возможно, бессознательно, готов начать драку. — Мне кажется, вы задолжали мне объяснение. Все это началось с вашего вчерашнего прихода ко мне...

Сэм покачал головой:

— Нет, это началось не там...

— Тогда, где, черт возьми?

— Если бы я мог сказать вам, я бы сказал. Но я не могу.

— Не можете? Или не хотите? — Ральф разглядывал Сэма с открытой враждебностью. — У меня большое впечатление, что вы что-то скрываете, и меня это уже порядком утомило.

Сэм вынул руку из кармана и выставил ее перед собой ладонью вперед. Он видел, что Ральф на грани срыва, и хотел успокоить его.

— Я могу только сказать, что не меньше вашего хотел бы во всем разобраться.

Он увидел, как сузились глаза Ральфа, — Казабон, возможно, хотел поверить ему, но еще не был способен.

— Это, случайно, не имеет какого-то отношения к Адаму Виатту? — спросил Ральф. — К тому, о котором вы спрашивали вчера вечером?

Сэм кивнул:

— Да, это имеет отношение к Адаму Виатту.

— Какое?

— Видите ли... Все, что я скажу, прозвучит как бред сумасшедшего. Вы просто должны с этим смириться и постараться поверить. Не будет никакого смысла в моей попытке что-то вам объяснить, если в ответ на это вы скажете только, что я лгун или шизофреник.

— А вы рискните.