Лис Арден - Мастер теней

… Домой Марина шла в прекрасном настроении; возможно потому, что ее напоследок изрядно распотешил этот… теневой маэстро — своими псевдомагическими пассами и торжественной речью, произнесенной отчасти на каком-то тарабарском наречии (из остального Марина уловила что-то вроде «ядовитого болотного тумана» да «никому не простишь успеха»); в качестве же платы за свои «услуги» маэстро затребовал не больше, не меньше как взять на хранение на несколько месяцев тот самый дивный гобелен… Отказываться, понятное дело, она не стала — пусть хоть недолго эта красота у нее погостит. Дома «Обручение» торжественно поместили на стену гостиной.

На следующий день Марина вспомнила, что за затянувшимся визитом к Мастеру Теней она совершенно забыла о нуждающейся в ее доработке чьей-то диссертации. Авторша сего труда уже с утра пораньше примчалась на кафедру и теперь изливала свое негодование и разочарование. («Мне рекомендовали вас как ответственного человека!.. В какое положение вы меня ставите!…»). Марина молча смотрела на нее и вдруг ее, ни с того, ни с сего пронзила мысль о том, «какой шикарный костюм на этой тетке, цвет, как у платья придворной дамы, той, что на гобелене справа… а я от такого могу только пуговицу купить…» и она, глядя прямо в глаза собеседнице, абсолютно чужим, холодно-неприязненным голосом сказала:

— Это ваша работа, вот вы ею и занимайтесь. Все конкретные ее недостатки, а также очевидные ляпсусы я указала в своем отзыве, с которым вы, по всей видимости, так и не сочли нужным ознакомиться. А принципам работы над ошибками учат еще в начальной школе, так что напрягите память. Что же касается неприятного положения… так это больше по мужской части. Извините, у меня занятия.

На кафедре воцарилась поистине гробовая тишина, у всех присутствующих был такой вид, как-будто заговорил портрет Шекспира. Марина вышла, осознавая, что только что стала Главной Новостью дня…

На следующий день бунтарку попыталась привести в чувство завкафедрой: мол, как вы могли, Марина Аркадьевна, да лицо кафедры… да высочайшие рекомендации… Марина, опять таки некстати вспомнившая о шикарных апартаментах начальницы и сравнившая их со своей скромной квартиркой («Даже гобелен повесить негде!»), спокойно ответила, что отныне не собирается подставлять шею под чужое ярмо и будет выполнять только свои прямые обязанности; что же касается дополнительной — и неоплачиваемой — нагрузки, к которой относится и уборка чужой территории, то на нее, Марину, просьба более не рассчитывать. Оставив завкафедрой в состоянии, близком к rigor mortis, Марина под запал отправилась в проректору по науке требовать всех благ, кои необходимы для успешного завершения ее Докторской. Проректор недавно вернулся из Лондона, а она никогда не бывала дальше пригородных деревень… Мысль об этом мягко душила ее («Уж я бы не стала по магазинам отираться, самовластной супруге платьица подбирать пятьдесят восьмого размера… эх, по музеям бы… гобелены посмотреть…»), не мешая, однако, говорить. Марина громко и внятно перечислила все свои немалые заслуги, твердо высказала свои пожелания… для отказа причин не было. И ей не отказали.

Освобожденная от всех «нагрузок» Марина в считанные месяцы закончила диссертацию, организовала обсуждение на кафедре (никто и словечка против не пикнул), представила к защите… и в скором времени ликующая Светка Березина помогала ей устраивать банкет по случаю присуждения ученой степени доктора… ну и так далее.

Время шло… и сама Марина Аркадьевна, и ее жизнь очень изменились. Прежняя доброжелательная, безотказная Марина осталась лишь в кафедральных легендах, теперь к ней — без двух минут проректору — обращались только в самом крайнем случае, и, как правило, уходили ни с чем. Она постоянно ставила людям в вину светлые стороны их жизни («не погрязайте в кухонном быту, моя милая…», «поменьше увлекайтесь рисованием пейзажиков, уважаемый…», «творческий альманах студентов — это прекрасно, дорогие мои, но как быть с вашими основными обязанностями?»), чужой же успех приводил ее в бешенство. Забеспокоившаяся подруга попыталась разговорить Марину, но в итоге нарвалась на ссору и была осыпана градом упреков, главным образом, за свое удачное замужество… Со временем от марининого характера стала страдать ее дочь; казалось, что мать не в силах простить ей ее молодость и поэтому достает ее вечными придирками, нотациями и унизительными допросами…