Ольга Володарская - Мистика в жизни великих

Спустя годы Лени Рифеншталь скажет: «Я была бы счастлива, если бы этот фильм сгорел. Когда после войны в 60-м году в Англии я посмотрела его, у меня мороз побежал по коже».

Но это потом. А сейчас ей предстоит снимать еще более грандиозный фильм. О Мюнхенской Олимпиаде 1936 года.

Гремят трамваи с кинокамерами, снимающими на ходу. Работают операторы с воздуха. Снимают, чуть ли не лежа на земле, а то и в специально вырытых ямах. Неслыханное новаторство!

«Олимпия» показывает красоту человеческого тела, величие и миролюбие Германии Адольфа Великого. Еще не дымят трубы крематориев, еще не пылает ни одна захваченная страна. Просто строится общество сильных телом и духом людей. Просто нацистская пресса открытым текстом пишет о том, что «разве можно сравнить Христа, этого слабого учителя из презренной Иудеи, с мессией сегодняшнего дня, с Адольфом Гитлером?». А сам Гитлер мечтает заменить в христианских соборах крест на свастику.

Лени Рифеншталь, «валькирия» новой Германии, становится наместницей Гитлера в кинематографе. Как Альберт Шпейер в архитектуре. Они должны делать наброски к тому гигантскому полотну, которое всю свою жизнь собирается писать несостоявшийся художник Гитлер.

И Лени счастлива, что ей досталась такая роль. Ведь глядя на ее работы, ее идеальных людей, фюрер будет создавать чистое, высоконравственное общество. Мечи древних германцев будут сверкать только на костюмированных парадах.

Получив премию Венецианского кинофестиваля, она едет по приглашению Голливуда в Америку. Туда, где живет другая немка – Марлен Дитрих. Убежденная антифашистка и давняя творческая соперница Лени.

Наместница великой киноимперии Гитлера витает в облаках. Как и положено валькирии. Но эта валькирия не хочет замечать того, как земля начинает покрываться убитыми. И не только на полях сражений.

Известие о начале Второй мировой войны застает ее в Америке. От нее требуют осуждения гитлеровской агрессии, хотят, чтобы она повторила путь Марлен Дитрих. Но Лени не желает оставаться за океаном. Она убеждена в том, что это против Германии совершена агрессия, что снова нависла угроза над волшебным кристаллом, свет которого зажег Адольф Гитлер. И наместница киноимперии спешит домой.

Лени давно поняла, что она не просто любит Гитлера, как и положено всякой истинной немке. Она испытывала к нему самые сильные чувства. И однажды, по свидетельству служанки Гитлера, сказала не столько ей, сколько куда-то в небо: «Ах, Боже, как я его люблю!»

Но Лени Рифеншталь имела прочную репутацию «друга» фюрера, его соратника. А «подругой» называли совсем другую. Актрису Еву Браун. Именно Ева делила с Гитлером любовное ложе, слушала разговоры не только о высших и низших расах, но и о его сексуальных фантазиях.

Ева Браун была «душечкой». Все, что ни говорил и ни делал фюрер, было для нее выше любой истины. Она не думала о том, что, выражаясь средневековым языком, «прелюбодействовала с дьяволом». И она доказала свою верность ему 30 апреля 1945 года.

А вот пламенная валькирия и «друг» фюрера умела думать. Она была не пассивной актрисой, а создателем своей реальности. Там слушались ее, выполняли творческие задания. И если бы она заняла место Евы Браун в жизни Гитлера, то, быть может, и смогла бы внушить ему мысль о том, что идеальный, «киношный» рейх лучше настоящего, с кровью и злодеяниями. Впрочем, слишком уж одержим был фюрер своей идеей! И даже такая женщина, как Лени, вряд ли бы его остановила. Он рвался и рвался вверх, туда, где к его услугам всегда был огромный воздушный замок, данный ему на время самим Люцифером!

Лени нужна была ему только как мастер. А ложе фюрера было занято. Той, что вполне вписывалась в концепцию Ницше о том, что женщина – игрушка для воина.

Поняв, что она никогда не будет для фюрера «подругой», Лени все еще очень дорожит титулом его «друга». И по возвращении в Германию немедленно отправляется на польский фронт. Ведь там идет борьба с коварными соседями! Не зря же доктор Геббельс рассказал всему миру о том, как поляки ночью напали на маленький немецкий городок. А кто, как не Геббельс, снабжал Лени самым лучшим кинооборудованием?

И тут мастера ждет потрясение. Она сталкивается с жестокостью немецких солдат. Ей, воплощенной валькирии, приходится наблюдать мерзкие сцены расправ германских воинов над мирными жителями!

И Лени возвращается домой. В душе ее зреет протест. И горечь от мысли, что мечта ее об «идеальном рейхе», который она являла зрителю, растоптана. И не кем-то, а сапогами солдат самого фюрера. Знает ли он об этом?