Густав Майринк - Конец

Люди хватаются за грудь.

Пророк сидит неподвижный, как изваяние, и каждый чувствует на себе грозный пристальный взгляд его чёрных глаз, которыми со всех сторон смотрят его отражения.

— Прекратите! Ради Бога, воздуха… воздуха! Я задыхаюсь…

Всё слилось в единый клубок — извивающиеся тела, пальцы, вцепившиеся в горло.

Ноющей болью смерть отдирает плоть от скелета.

Женщины падают на пол и бьются в агонии.

Одна окровавленными ногтями разрывает себе грудь.

Отражений чёрных глаз всё больше, они заполняют все стены.

Душе открываются сцены давно забытой жизни, сменяют друг друга отрывочные воспоминания: озеро Кальдонаццо бушует, как пожар, земля испаряется, вместо озера — море расплавленной меди, над кратером пляшут зелёные языки пламени.

В сдавленной груди грохочут удары сердца, Лала Бульбир Сингх коршуном парит над огненной лавой…

Всё кончено, разрушено, убито, изуродовано.

Последняя вспышка сознания: стеклянные грани отражают окаменевшую фигуру Долешаля, его глаза мертвы, зловещая улыбка маской застыла на лице.

Risus sardonius — ухмылка мертвеца — так называли её древние.

Тёмная ночь, холодный ветер обжигает тело. Его ледяные волны наполняют лёгкие, гул мотора стихает.

Издалека доносится мелодичный голос Лала Бульбира Сингха:

— Долешаль не умер, он впал в самадхи — особое состояние пророков!

Это неизгладимое впечатление потрясло Дону, взломав ворота его души.

Да, это не для слабых…

Его раненая душа так и не излечилась. Да будет земля ему пухом!