Александра Сашнева - Тайные знаки

Марго вытянула ноги и, неторопливо отхлебывая пиво, разглядывала посетителей кафе, прохожих и дома напротив. Движения на улочке почти не было, лишь иногда проезжали отдельные машины, и Марго провожала их взглядом. Машины тоже нравились ей. Среди них не было ни одной плохо покрашеной, ни одной побитой или проржавевшей на крыльях или порогах. Наверное в Париже не разрешали ездить на таких машинах. И это Коше-Марго тоже нравилось.

Нравились ей и чудесные живые деревья в кадках, выставленные по бокам кафе. И веселые посетители кафе ей тоже нравились. Все это ей очень нравилось. И жизнь опять представлялась улыбчивой и безопасной.

Все будет прекрасно, думала она и курила прекрасный сухой «Кэмел» и потягивала отличное вкусное пиво.

Пространство напряглось и выдавило из себя вызывающе алый кабриолет. Пылая, будто «Красные виноградники» Ван Гога, он летел в оранжевых лучах фонарей на фоне густого ночного неба. Прямо как в кино — за рулем дымил сигарой лысый толстяк в черных бандитских очках и черном смокинге, рядом ухмылялся красавчик в полосатом пиджаке, а сзади крутилась гражданка в малиновом парике и ярко-зеленом платье с мехом вокруг шеи. В руке у гражданки был длиннющий мундштук с тонкой сигареткой. Следом за этой машиной вылетела из-за угла вторая — черная «Ауди». Они промелькнули почти мгновенно.

Марго оглянулась. Единственный посетитель кафэ по-прежнему смотрел в одну точку где-то в районе своего ботинка. Бармен протирал стаканы и следил за футболом по ящику. Марго пожала плечами. Ну подумаешь — кабриолет. Это в Питере — КАБРИОЛЕТ! А здесь — так, кабриолет, да и только.

Пиво кончилось, кончилась сигарета. И, почувствовав прохладу, пробравшуюся в рукава куртки, Марго сунула руки в карманы и поднялась из-за столика. Все-таки февраль. Все-таки зима.

Рассчитавшись с барменом, Марго поплелась домой (надо же! уже домой), выбрав из любопытства иную дорогу.

Она снова закурила. В Париже приятно было курить на ходу. Хотя, говорят, на ходу — вреднее.

Шлепки «бульдогов» по асфальту только подчеркивали тишину маленькой улочки, а дым сигареты оттенял свежесть воздуха и приятную сладость буржуазного «загнивания» (помнилось еще что-то такое из совковых времен). Потом Марго вышла на бульвар, и ее напугал черный мотоциклист, взревевший во все небо дисторшн мотора — серебристо-черная стрела пронеслась в густых сумерках мимо Марго, мимо кустарника, подсвеченного фонарями.

В конце бульвара оказалась незнакомая шестиконечная площадь. Марго поняла, что чуть-чуть промазала с поворотом. Она остановилась, обдумывая по какой улице направиться дальше, и в этот момент в одной из улочек раздался грохот пальбы, и на площадь вылетел все тот же алый кабриолет и та же черная «Ауди».

Марго в панике отпрянула в какую-то нишу и прижалась к стене. Грохот пистолетных и револьверных выстрелов, пороховой дым, выхлопные гази и крики — все смешалась в ужасную куролесь. Машины кружили по площади на дикой скорости, визжа паленой резиной. Пижон в полосатом пиджаке выхватил ствол выхватил второй ствол и начал палить по новой в лобовое стекло «Ауди». Из «Ауди» в ответ высовывался толстенький, похожий на Калягина, мужик с маленькими черными усиками и, целясь в водителя кабриолета, аккуратно пулял в зад кабриолету. Гражданка на заднем сидении схватилась за голову, уползла вниз, и изредка высовываясь оттуда, начала выбрасывать в лобовое стекло «Аудюхи» мандарины, которые тут же лопались и брызгали в разные стороны соком.

Марго старалась вжаться в стену как можно глубже.

Внезапно на площадь вылетела еще одна машина — небольшой фургон. Он обогнал «Ауди» и кабриолет. Прошло несколько минут, прежде чем Марго заметила, что в фургоне сидит человек с кинокамерой.

Кран выдвинулся наискось вверх, и кинооператор завис прямо над кабриолетом. Завершив шести- или семидесятый круг, машины унеслись прочь. Грохот выстрелов и вой моторов затерялся в старых кварталах Монмартра…

Как водится, Репеич (или не Репеич, а Кабан Нарышкин) что-то напутал, и поездка отложилась еще на неделю. Впрочем, это не повредило проекту нисколько. «Роботы» успел еще несколько раз отрепетировать программу. Теперь уже с барабанщиком.

И правильно, потому что ни один нормальный басист в «Роботы» идти не хотел. А Эдик и правда — гитару в руки никогда не брал. Хотя Митяй не соврал, личико у парня было хоть куда: злые губы на добром лице с распахнутыми настеж огромными глазами, и два шрама, аккуратненькие беленькие полосочки (на шее и на лбу). Они нисколько не портили лицо новичка, даже наоборот — такие парни нравятся всем — и девкам и не девкам. Танцоры сразу закружили вокруг новенького, но тот был скользок, как угрь. Обещал всем, а потом все забывали, о чем шла речь.