Линкольн Чайлд: Огонь и сера

– То есть он был бисексуалом? Насколько я знаю, подобные склонности проявляют тридцать процентов мужчин.

– Только не в Саутгемптоне.

Д'Агоста изобразил приступ кашля, чтобы скрыть смех.

– Лейтенант, вы отлично поработали. Не покажете мне место преступления?

Браски повел их наверх. Слабый душок сгоревших петард сделался намного сильнее, теперь к нему примешался запах горелого дерева и жареной дичи. Это напомнило д'Агосте, как он однажды пробовал во дворе дома готовить шашлык из медвежатины. Тогда на запах выбежала жена и устроила ему разнос. Пришлось ограничиться заказанной пиццей.

Они поднялись на второй этаж, попетляли по извилистому коридору и вышли к лестнице на чердак.

– Дверь была заперта, – пояснил Браски. – Ее открыла домработница.

По узеньким скрипучим ступенькам они поднялись на третий этаж. Стараясь дышать через нос, д'Агоста шел по длинной анфиладе к последней двери, из которой лился яркий свет.

– Дверь в ту комнату тоже была заперта. Внутри есть окно – его не открывали, – продолжал Браски. – За десять лет там выросла настоящая баррикада из мебели.

Следом за Браски Пендергаст с д'Агостой переступили порог.

Зловоние в маленькой спальне под самой крышей одуряло. Единственное слуховое окошко выходило на Дюн-роуд. Джереми Гроув лежал на кровати в дальнем конце комнаты. Дабы произвести необходимые изыскания, патологоанатом уже разрезал на нем одежду. Сейчас, однако, эксперт стоял чуть поодаль, спиной к вошедшим, и делал записи.

Д'Агоста утер пот со лба. Жар от нагретой крыши и вонь делали пребывание в комнате невозможным.

Пендергаст вертелся у трупа. И так и эдак, он подходил к телу с разных сторон. Д'Агоста нервничал – похоже, ему передались исходящие от фэбээровца мощные флюиды напряжения.

Выпученные глаза мертвеца налились кровью, пальцы были стиснуты в кулаки. Неестественно лоснящаяся кожа как бы отслаивалась. Рот, да и все лицо искривила гримаса столь сильного ужаса и боли, что д'Агоста, не выдержав, отвернулся. За долгие годы работы в Нью-Йорке он составил и хранил в уме небольшую картотеку образов смерти. Сегодня коллекция пополнилась еще одним файлом, который вместе с другими сохранится навсегда.

Патологоанатом собирал инструменты, а двое ассистентов готовились упаковать труп в мешок. Еще один полицейский брал образцы прожженного напольного покрытия.

– Доктор! – позвал Пендергаст.

– Да?

К удивлению д'Агосты, эксперт оказался молодой привлекательной блондинкой, которая просто-напросто спрятала волосы под форменной кепкой.

– ФБР. – Пендергаст предъявил жетон. – Не ответите на несколько вопросов?

Женщина кивнула.

– Время смерти установлено?

– Нет, и даже не знаю, что делать.

– То есть? – приподнял бровь Пендергаст.

– Когда термометр показал сорок два градуса по Цельсию, мы поняли, что оказались там же, где и градусник. А температуру мы замеряли через анус.

– Вот именно это я собирался сказать, – подал голос Браски. – Тело каким-то образом поджарили.

– Именно, – подтвердила доктор. – И по большей части его поджарили изнутри.

– Изнутри? – недоверчиво переспросил Пендергаст.

– Да. Как будто... как будто его прожгли насквозь.

Пендергаст посмотрел на доктора в упор:

– Есть какие-нибудь следы горения на теле? На коже?

– Нет, видимых повреждений мы не нашли. Даже на одежде. Разве что странный ожог на шее, но кожа там почти цела.

На мгновение Пендергаст задумался.

– Как такое может быть? Приступ лихорадки?

– Нет. До того температура была сорок девять градусов – слишком высокая для естественной. При такой температуре плоть частично обваривается. Все признаки, по которым обычно устанавливают время смерти, полностью уничтожены. Кровь затвердела, мышечный белок изменил свойства, а следовательно, нет и трупного окоченения. Жар уничтожил большую часть микрофлоры, так что о разложении говорить не приходится. А когда ферменты не активны, нет и саморазрушения клеток. Могу лишь сказать, что жертва умерла между тремя десятью, когда был предположительно сделан телефонный звонок, и семью тридцатью, когда погибшего обнаружили. Но такое заключение, сами понимаете, имеет мало общего с медициной.

– А это, – Пендергаст указал на грудь Гроува, – как я понимаю, тот самый ожог?

В желтом узоре, похожем на клеймо, безошибочно угадывалась форма распятия.

– По всей видимости, он носил очень дорогой крест. Металл расплавился частично, а дерево сгорело полностью, однако в золе мы нашли алмазы и рубины.