Ким Харрисон: На несколько демонов больше

Что-то покатилось со стуком по коридору, вмазалось в стену в конце. Я ахнула, подняла голову — и застонала. Двигаться было больно, слишком много во мне накопилось силы из лей-линии, как будто она проникла во все мышцы и теперь напрягала их, выжимая энергию.

— Ox, — выдохнула я, очень-очень чувствуя, что эта сущность оказалась в конце коридора и сейчас поднимается с пола.

Зато она хотя бы у меня в голове не торчит.

Сердце колотилось, и это тоже вызывало боль. Бог ты мой, никогда я еще столько силы из линии не набирала. И вонь от меня шла, смрад жженного янтаря. Что тут творится, Поворот его побери?

С решимостью вытерпеть боль я сдавила защитный круг в уме так, что энергия через мое ци пролилась обратно в лей-линию, и это было почти так же больно, как ее набирать. Но едва я отмотала безвременье обратно, оставив столько, сколько выдерживало у меня ци, я выглянула из-под прядей волос, тяжело дыша.

Бог ты мой, это был Тритон!

— Ты что здесь делаешь? — спросила я, ощущая, будто покрыта слизью безвременья.

Могучий демон выглядел сконфуженным, но я еще недостаточно пришла в себя, чтобы полюбоваться его потрясенной рожей — то ли гладким лицом мальчика-подростка, то ли женской физиономией с крупными чертами. Тощий на вид, он стоял босиком у меня в коридоре между кухней и гостиной. Я прищурилась, поглядела снова—да, демон теперь стоял, не парил, длинные костлявые ноги были определенно прижаты к половицам. У меня возник вопрос, как мог Тритон на меня напасть, когда я на священной земле. А вот пристройка, где он сейчас стоял, освящена не была. Демон в темно-красной мантии озадаченно на меня смотрел; наряд был чем-то средним между кимоно и бурнусом, который мог бы напялить на себя в выходной Лоуренс Аравийский.

В воздухе нарисовалась нечеткая полоса черной лей-линейной энергии, и в руке демона возник тонкий обсидиановый посох ростом с меня—завершая образ, запомнившийся по тому разу, когда я застряла в безвременье, и пришлось покупать билет домой у Тритона. Глаза у демона были сплошь черные, даже там, где полагалось быть белкам, но они были живее любых других, что видела я в своей жизни, и смотрели они на меня через разделявшие нас двадцать футов — жалкие двадцать футов и полоска освященной земли. По крайней мере я надеялась, что она все еще освященная.

— Как ты этому научилась? — спросил демон, и я дернулась от его странного акцента.

Гласные будто вбуравливались в извилины моего мозга.

— Ал, — шепнула я, и демон поднял почти несуществующие брови. Скользя плечом по стене, я встала, ни на секунду не сводя с него глаз. Такое начало дня мне не нравилось. Видит бог, я всего-то час проспала — судя по свету.

— А ты откуда взялся? Ты же не можешь появиться просто так! — воскликнула я, пытаясь сжечь избыток адреналина. Я стояла в коридоре в тех же майке и шортиках, которые надела на ночь. — Тебя никто не звал! И как ты мог стоять на освященной земле? Демоны этого не могут, так в любой книжке написано!

— Что хочу, то и делаю. — Тритон заглядывал в гостиную, тыкая посохом через порог, будто ища капканы. — А такие допущения выйдут тебе боком, — добавил демон, поправляя нить черного золота, тускло блестящую на фоне полуночной красноты его мантии. — На освященной земле меня не было — ты там была. А Миниас… Миниас говорил, что большая часть этих книг написана мною, так что кто знает, сколько там правды?

Гладкие черты его лица исказились досадой — на себя, не на меня.

— Иногда я не очень верно помню прошлое, — сказал Тритон каким-то отстраненным голосом. — Или его просто меняют, а мне не говорят.

У меня лицо заледенело в предутреннем холодке. Тритон сумасшедший. У меня в коридоре стоит безумный демон, а мои соседи придут домой минут через двадцать. Как такая мощная сущность выжила, будучи такой неуравновешенной? Но неуравновешенный далеко не всегда означает «глупец», чаще оно значит — «сильный». И умный. И беспощадный. Демонический.

— Чего ты хочешь? — спросила я, гадая, сколько еще до восхода солнца.

Тритон вздохнул, глядя встревоженно.

— Не помню, — сказал он наконец. — Но у тебя есть что-то мое. И я хочу получить это обратно.

Пока Тритон пытался разобраться в собственных мыслях и на лице у него мелькали непонятные эмоции, я щурилась в темный коридор, пытаясь решить, мужчина Тритон или женщина. Демон может принимать любой облик, какой захочет. Прямо сейчас у него были светлые брови и безупречно гладкая светлая кожа. Я бы сказала, он выглядел женственно, если бы не резко очерченный подбородок и не в меру костлявые ноги. Лак на этих ногтях не смотрелся бы.