Виктор Точинов: Логово

Он услышал вой – хриплый, яростный.

Отлично. Все сработало. Зверь с маху влетел в ловушку – ведомый чужой волей, ни остановиться, ни свернуть он не мог. На экране не отражалась здешняя свалка – котлован площадью около полугектара, забитый всевозможными обломками и осколками отслуживших свое приборов и конструкций. Но не эта преграда остановила зубастую бестию. Поверх мусора валялось огромное количество колючей проволоки, перепутанной в непроходимую паутину. Седой сам распорядился стащить ее туда – со старого, демонтируемого периметра и со снятых ограждений технических площадок.

Тварь сейчас билась в тенетах, оставляя на ржавых шипах куски шкуры и мяса, разрывая колючие петли, чтобы тут же запутаться в новых.

Вой не смолкал. Седой ухмыльнулся. Не любишь? То-то…

Радоваться маленькой победе было некогда. Он снова изменил направление – в последний раз. Теперь – к лазейке в периметре. К потайному выходу, оставленному полтора года назад для себя – как сердце чуяло, что пригодится. К маленькой ложбинке, промытой талыми водами под бетонной стеной. Он не стал тогда ставить ни дренажную трубу, ни решетку. Просто выкопал и посадил вокруг лаза несколько колючих кустов ежевики – и изнутри, и снаружи. Расставил датчики так, чтобы ложбинка была в мертвой зоне. И сделал проход в тонкой, незаметной в траве проволоке-путапке, выстилавшей землю у стены.

– Что за хренотень, Деточкин?! – зарычал Мастер. – Он что, в болото провалился? Так нет тут болот. Если твоя бандура отказала – расстреляю.

Деточкин испуганно сжался. Он бы предпочел услышать угрозу о повешении за яйца, о выпускании кишек, о вырывании конечностей или даже о закатывании в асфальт. Скупые слова о расстреле звучали конкретным и реальным предупреждением. Деточкин знал Мастера достаточно, чтобы понять, – так и сделает. Расстреляет.

– Ну не может… никак не должно… все дублировано… перепроверено…

Он вырвал пульт из рук Мастера, лихорадочно тыкал в кнопки, не прекращая бормотать:

– А если назад… ну давай, давай… чему тут ломаться… а вбок., во, во, вроде пошел…

Красная метка на экране дернулась. Едва заметно поползла в сторону. Синяя уверенно удалялась.

– Все работает… влетел куда-то… может, это, шахта какая осталась? не засыпанная, а?

Порыв ветра донес издалека вой – как подтверждение словам Деточкина. Мастер не ответил. Гаркнул, не отрываясь от экрана:

– Гвоздь! Бери ящик – и вперед! Емеля, прикроешь. Вы, двое, – остаетесь здесь. Ты, Деточкин, тоже с нами.

Гвоздь закинул автомат за спину, подхватил ноутбук – не закрывая и не выключая. Мастер выдернул пистолет из подплечной кобуры, торопливо зашагал в лес. Деточкин неуклюже затрусил между ним и Емелей, кося на экран и продолжая манипуляции с пультом. Красная метка поддавалась его усилиям – но медленно, очень медленно. Зеленая, обозначавшая положение ноутбука, начала свое движение…

Двое автоматчиков остались у опустевшей клетки и машины с локатором.

Он выскочил к периметру в стороне от расчетной точки. Торопливо замотал головой, пытаясь понять, куда надо двигаться. Ценой ошибки могла стать жизнь.

Влево местность понижается… И вон те две высокие ели. Точно. Влево. Метров двести. Он побежал вдоль стены – высокой, пятиметровой, с новенькими, поблескивающими на гребне спиралями Бруно. Побежал не слишком к ней близко – чтобы ненароком не влететь в путанку.

Вниз по склону бежалось легко, ели промелькнули темно-зелеными призраками, сейчас, сейчас покажется приткнувшийся к стене ежевичник…

Не показался.

Седой остановился. Дернулся было обратно. Застыл, недоуменно вертя головой. Наконец, увидел – и понял все. Бросился к лазейке, не желая признавать увиденного и понятого.

Ежевичные кусты были вырублены. Барьер из свежего темно-серого раствора перекрывал промоину. Торчал оголовок десятидюймовой дренажной трубы.

Плотина надежды рухнула. Страх – первобытный, животный – захлестнул с головой. Седой ринулся на стену с хриплым стоном. Цеплялся, срывая ногти, за крошечные неровности на стыке двух плит. Карабкался, не задумываясь, как продерется сквозь ощетинившиеся плоскими лезвиями спирали. Рухнул, преодолев меньше половины пути.

Несколько секунд сидел неподвижно. Потом поднялся, побрел, шатаясь, сам не понимая куда.

Стояла тишина – обманчиво-мирная. Только шелест листвы да его тяжелое дыхание. Тишина?! Он внезапно понял, что уже какое-то время не доносится вой попавшей в ловушку твари.