Джек Финней: Похитители Плоти

– Ладно, – сказал я, плотнее прижимаясь к столбику, – давай разберемся.

В конце концов, тебя не обманешь: вы живете вместе столько лет. Почему ты думаешь, что он не дядя Айра? В чем отличия?

На мгновение ее голос сорвался, в нем сквозило отчаяние:

– Я знаю – это не он. – Она успокоилась и слегка наклонилась в мою сторону. – Майлз, никаких отличий не видно. Я надеялась, что ты что-нибудь обнаружишь, когда Бекки сказала, что ты тут, вдруг ты заметишь какую-нибудь мелочь. Но ясно, что тебе это не удастся, потому что никакой разницы нет. Посмотри-ка на него.

Мы снова взглянули в сторону газона, где дядя Айра неторопливо ковырял ногой какой-то сорняк.

– Малейшее движение, все-все, как у дядюшки. – Сейчас ее круглощекое лицо было взволнованно. Она уставилась на меня напряженным взглядом. – Я ждала сегодняшнего дня, – прошептала она. – Ждала, когда он сходит в парикмахерскую. Сегодня он там был. – Она нагнулась ко мне, глаза у нее расширились, шепот стал похожим на свист. – У него на шее сзади небольшой шрам, которого не видно, когда волосы отрастают. Но когда шея выбрита, шрам заметен. Так вот, сегодня – я ждала этого – он побывал в парикмахерской.

Я приподнялся, охваченный внезапным волнением.

– И шрам исчез? Ты хочешь сказать…

– Нет! – чуть ли не с возмущением выкрикнула она. – Он там, шрам, точно такой, как у дяди Айры!

Я помолчал. Рассматривая носки своих туфель, я не отваживался взглянуть на Бекки и в то же время не мог поднять глаз на бедняжку Вильму. Наконец, я поднял голову и сказал, глядя ей прямо в глаза:

– Тогда, Вильма, это все-таки дядя Айра. Разве ты не видишь? Что бы ты ни ощущала, он…

Вильма только мотнула головой и твердо сказала:

– Нет.

На мгновение я растерянно смолк, я не знал, что говорить дальше.

– Где тетя Алида?

– Все в порядке, она наверху. Главное, чтобы… этот не услышал.

Я закусил губу, пытаясь собраться с мыслями.

– А как его привычки? – спросил я. – Может, что-то неестественное?

– Все как у дяди Айры. Точь-в-точь.

Конечно, это было неприлично, но я не смог сдержаться:

– Так в чем же разница? Если ничего нет, откуда ты знаешь… – я сразу овладел собой и попробовал быть логичным. – А как насчет воспоминаний, Вильма? Должны быть мелочи, о которых знали только ты и дядя Айра.

Отталкиваясь ногой от пола, она стала слегка раскачиваться, бросая взгляды на дядю Айру, который присматривался к одному из деревьев, будто размышляя, подрезать его или нет.

– Я и это проверила, – наконец произнесла она. – Разговаривала с ним о моем детстве. – Она вздохнула, заранее уверенная, что все ее попытки убедить меня окажутся напрасными. – Как-то раз, много лет назад, он повел меня в магазин. Там на прилавке стояла маленькая дверь в миниатюрной раме, кажется, это была реклама нового замка. Дверь была на крошечных петельках, с настоящей ручкой, даже с маленьким медным молоточком. Конечно, я захотела иметь эту дверь и подняла крик, когда мне отказали. Он помнит все подробности. Что говорила я, что говорил продавец, что он сам говорил.

Даже название магазина, а его уже много лет как нет. Он помнит даже то, что я сама забыла – например, тучку, которую мы видели как-то в воскресенье после утреннего киносеанса. Эта тучка напоминала кролика. О, он помнит все. Как и положено дяде Айре.

Я терапевт, а не психиатр, и сейчас понимал, что это вне моей компетенции. Некоторое время я сидел, всматриваясь в свои сцепленные пальцы и прислушиваясь к легкому скрипу качалки. Потом сделал еще одну попытку, стараясь говорить как можно спокойнее и убедительнее:

– Слушай, Вильма, я на твоей стороне; это моя забота, когда люди в беде. Ты знаешь не хуже меня, что случилось плохое. И ты нуждаешься в помощи, а я хочу найти способ ее оказать. Теперь слушай меня. Я не прошу тебя сразу согласиться с тем, что все это ошибка, что в конце концов это твой дядя Айра, а с тобой что-то произошло. Я не требую, чтобы ты перестала эмоционально ощущать, что это не твой дядя. Но я хочу, чтобы ты восприняла разумом, что он дядюшка, что бы ты там ни испытывала, и что беда скрыта в тебе самой. Абсолютно невозможно, чтобы два человека были совершенно одинаковы, что бы там ни писали в книжках и ни показывали в кино. Даже однояйцевых близнецов всегда могут различить близкие им люди.

Никто не смог бы разыграть роль твоего дядюшки Айры так, чтобы через минуту ты, Бекки и даже я не заметили бы миллиона мелких отличий. Пойми это, Вильма, подумай об этом и хорошенько усвой, и ты увидишь, что беда внутри тебя самой.