Джек Финней: Похитители Плоти

Я позвонил на телефонную станцию, предупредил дежурную, куда отправляюсь, и мы поехали посмотреть на дядю Айру.

Чтобы уж все было понятно: меня зовут Майлз Бойз Беннелл, мне двадцать восемь лет, и я практикую в Санта-Мире, штат Калифорния, чуть больше года.

До того, после окончания Стэнфордского медицинского колледжа, я проходил стажировку в больнице. Я родился и вырос в Санта-Мире, отец мой был тут врачом до меня, и неплохим к тому же, так что затруднений с клиентурой у меня не было. Рост мой метр восемьдесят, вес семьдесят килограммов, у меня голубые глазе, черные, немного курчавые волосы, пока еще достаточно густые, хотя на макушке уже проглядывает лысинка – фамильная черта. Меня это не волнует; в конце концов, ничего не поделаешь, хотя некоторые и считают, что врачи что-нибудь такое придумают. Я играю в гольф и занимаюсь плаванием, когда есть время, поэтому всегда в форме. Пять месяцев тому назад я развелся с женой и теперь жил один в большом старомодном доме, утопающем в зелени. В атом доме жили мои родители, после их смерти он достался мне. Вот, собственно, и все. У меня «форд» 1952 года с откидным верхом, ярко-зеленого цвета; я не слышал о законе, который требовал бы, чтобы все врачи разъезжали в маленьких черных седанах.

Мы свернули на Дьюи-авеню и увидели дядю Айру на газоне перед его домом. Дьюи-авеню – большая, широкая и тихая улица, дома стоят далеко друг от друга и на значительном расстоянии от тротуара. Верх у моей машины был откинут, и дядя Айра, увидев нас, приветливо помахал рукой.

– Добрый вечер, Бекки. Привет, Майлз! – с улыбкой произнес он.

Мы помахали в ответ и вышли из машины. Бекки направилась в дом, сказав что-то любезное дяде Айре. Я же пошел прямо к нему, с беззаботным видом держа руки в карманах.

– Добрый вечер, мистер Ленц.

– Как дела, Майлз? Многих сегодня отправил на тот свет? – он хихикнул, как будто это была свеженькая шутка.

– Перевыполнил норму, – осклабился я, останавливаясь рядом с ним. Это приветствие было у нас чуть ли не ритуальным. Я стал напротив дяди Айры и смотрел ему прямо в глаза, лицо его было всего в полуметре от моего. На улице стояла приятная погода: тепло, градусов двадцать, солнце еще не совсем зашло. Не знаю, что я рассчитывал увидеть, но, конечно же, это был дядя Айра, тот самый мистер Ленц, которого я знал, когда еще был мальчишкой и каждый день приносил в банк вечернюю газету. Он тогда был главным кассиром – сейчас он уже на пенсии – и всегда уговаривал меня положить в банк свои сверхприбыли от газетного бизнеса. Сейчас он выглядел точно так же, только за прошедшие пятнадцать лет волосы у него стали совсем седыми. Роста он немалого – метра под два, и хотя походка у него уже не такая легкая, как была, дядя Айра остается приятным крепким стариком с хитроватыми глазками. Итак, именно он, и никто другой, стоял теперь на газоне в сгущающихся сумерках. И мне сделалось страшно за Вильму.

Мы немного побеседовали, так, ни о чем: городские события, погода, дела, новое шоссе через Санта-Миру; я старательно следил за каждой чертой его лица, прислушивался к каждой интонации его голоса, присматривался к каждому жесту. Однако трудно делать два дела сразу, и он обратился ко мне:

– Чем-то расстроен, Майлз? Что-то ты сегодня не в себе.

Я улыбнулся и пожал плечами:

– Похоже, работа не отпускает меня и дома.

– А ты ее гони. Я всегда так делал. Выбрасывал банковские дела из головы, как только вечером надевал шляпу. Президентом, конечно, так не станешь. – Он хмыкнул. – Только президент давно помер, а я все живу.

Черт возьми, это был дядя Айра – каждой черточкой лица, каждым словом, движением, даже помыслом; и я почувствовал себя последним идиотом. Бекки с Вильмой вышли из дому и уселись на качалку на веранде, я помахал им рукой и направился к дому.

Вильма сидела на качалке рядом с Бекки, дружелюбно улыбаясь. Когда я приблизился к веранде, она негромко произнесла:

– Хорошо, что ты пришел, Майлз.

– Привет, Вильма, рад тебя видеть. – Я сел лицом к девушкам на широкие перила веранды, упершись спиной в столбик.

Вильма вопросительно взглянула на меня, потом показала глазами на своего дядю, который снова начал возиться на газоне:

– Ну? И что?

Я тоже посмотрел на Айру, потом перевел взгляд на Вильму:

– Это он, Вильма. Твой дядя, и никто иной.

Она только кивнула, будто ожидая именно такого ответа.

– Нет, это не он, – произнесла Вильма спокойно, не споря, а просто констатируя факт.