Сергей Демченко - Люди из ниоткуда. Книга 2. Там, где мы

Как рассудить нас? Того, кто денно и нощно казнил и мучил верящее в тебя существо, чьи заложенные богом устои не предусматривали варварской сути. И того, кто ради самоутверждения и по наивной вере в воспитание в себе мужчины, добровольно явился на жуткий пир хищников. Хищников, которые перемололи с чавканьем и ржанием его хрупкое сознание, породив в воспалившейся подкорке ущербного для себя самого монстра…

Кто виноват более?

Есть вопросы, на которые не существует ответов. Потому как изначально они рождены такими, чтобы остаться вечно доказываемой теоремой.

Добро и Зло. Что изначальнее, сильнее, первороднее?

Сила доброты или ума. Что побеждает чаще?

Свет и Тьма. Чего больше во Вселенной?

Я всю свою жизнь старался избегать долгих рассуждений на эту тему. "Не копайте себя глубоко, ибо откопав, ужаснётесь"… Так, кажется?

А потому я могу предложить ему лишь одно.

— Наш с тобою "спор существований" можно разрешить лишь одним способом. Ведь так?

Ответ я знаю. И просто наблюдаю с удовлетворением, как Тайфун согласно и спокойно кивает.

— Мне стоило бы, наверное, извиниться перед тобою, Вилле. За всё сделанное. Это была не твоя драка, и мне стоило гнать тебя взашей, невзирая на личную просьбу Полковника "поднатаскать мальчишку". А не учить тебя, спустя всего три дня, держать в твоей влажной, дрожащей ладони, нож…

Он криво улыбнулся. Видимо, вспомнил сам, как несмело тыкал им в подвешенную на крючьях мороженую тушу…

— Но я не буду извиняться. Сам знаешь. Это в какой-то мере был и твой выбор. А посему решить все вопросы и сомнения в «правоте» и «греховности» кого-то из нас мы можем только сами. И не на словах.

Вилле согласно кивнул:

— Всё-таки так, и не иначе… Ну да. В этом весь ты, Гюрза. Ни компромисса, ни пощады. Ни себе, ни противнику. А знаешь… Уж лучше б ты меня убил ещё там. Прямо под стенами тюряги. Поверь, тогда, ещё до того, как я отсидел там свою первую неделю, во мне не было той ненависти к тебе. И почему-то нет и сейчас.

Ты и я — словно действительно Учитель и подающий «надежды» Ученик, собравшиеся в пустой аудитории, чтобы решить вопрос в процессе высоконаучного диспута…

Было видно, что он действительно спокоен. Что ж, вот и ты понял, прочувствовал и узнал, что может и должен чувствовать настоящий Воин на пороге реально возможной гибели. От руки достойного противника.

Мне хотелось бы тебя с этим поздравить, ведь в этом ты уже сравнялся со мной… Но делать этого я не стал. Даже при всей моей врождённой бестактности я понимаю, что это прозвучало бы кощунством.

Я приготовился лишить жизни этого, далеко не случайного в моей жизни, человека. А потому просто безумно и безнравственно говорить ему о том, что лишь в последний момент ты увидел в нём то, к чему он так болезненно стремился весь свой недолгий век…

Это означало не похвалу. Это прозвучало бы просто унизительно. Как ни крути, он всё же стал мужчиной. Переступив через себя, он под моим беспардонным, животным насилием стал воином.

Он не второй, нет. Он просто единственный в своём роде…

— Вилле, я ведь убью тебя… Иначе просто и не может быть.

Он коротко и спокойно кивнул:

— Да, я знаю. Но ты же должен "дать мне шанс"? Я не надеюсь на чудо. За столько лет, проведённых с тобою, я понял, что против тебя чудеса не работают. Я много размышлял, откуда ты такой взялся. И я понял.

— И что ты понял, бестолковый? — Особенно теперь, в эти моменты, я могу вновь обращаться с ним так, как это было когда-то, когда он, сглатывая выступающие от боли и отчаяния слёзы, улыбался мне сквозь них, как улыбается грубым шуткам отца, из вроде бы лучших побуждений калечащего личность, безоглядно верящий ему ребёнок… Потому что он поймёт…

Господи, зачем я был так непроходимо глуп, так бессердечно настойчив и так слеп…

Он открыто и широко мне улыбнулся. И помимо собственной воли я как-то неумело ответил ему.

…Как когда-то… давно, когда мы — оба измученные и израненные — уходили…, уходили всё дальше, — прочь от наступавшей нам на пятки Смерти… Оставшись лишь вдвоём. Мы просто молча улыбались тогда друг другу, довольные тем, что живы, что выполнили то, считавшееся нереальным, за чем мотались в эти места. Ты выжил тогда лишь потому, что тебя учил и прикрывал я. Но я не говорил тебе об этом, никогда и ни за что не говорил…, нам всё было ясно и так. И мы просто глупо скалились, привалившись спиною к деревьям, и жадно хватали пересохшими ртами раскалённый воздух…