Вячеслав Денисов - Бермудский артефакт

Он посмотрел на небо.

Через несколько минут джунгли скует мрак. Но он успеет.

Задыхаясь от досады, Артур перешел на бег…

Париж. Булонский лес…

Русский оборванец…

Нужно было дать ему сотню евро. Он русский, как и Левша.

Обойдя стайку проституток, Левша быстрым шагом приближался к оставленному на въезде джипу.

«Главное, чтобы не было полицейских… Сам джип на парковке подозрения не вызовет, но дырка в стекле… Надо было дать ему сотню евро… Жену он потерял с ребенком… Я ему почти не поверил. Но он и правда стал кричать ее имя… Что может делать русский оборванец с женой и ребенком в Булонском лесу в это время? А может, жена проститутка? Тогда понятно… Многие из нас, уезжая от этого, прирастают к этому здесь…»

Джип стоял там, где он его оставил. Главное, чтобы был жив водитель.

Левша нашел его там, где оставил: на переднем сиденье, с разбитой головой.

Он посмотрел в ветровое стекло. «Мазерати» Дебуа стоял напротив, фары его были включены.

«Ажаны проезжали мимо этих машин несколько раз, но потому и не заметили отверстия в стекле, что свет фар размывает стекло…»

– Очнись, негодяй. – Взяв водителя за шиворот, Левша встряхнул его, как мешок.

Тот застонал.

– Куда вы ее отвезли?

Водитель открыл глаза и рыбьим, бессмысленным взглядом посмотрел на Левшу.

– Куда вы отвезли жену Дебуа?

Через несколько секунд, не дождавшись ответа, Левша повернул ключ в замке зажигания и утопил прикуриватель в гнезде.

– Скажи, куда вы отвезли Мари?

Собеседник по-бычьи сопел, и было непонятно, в прострации он или пытается хранить верность хозяину. Выяснить можно было только одним способом.

В панели щелкнуло, и прикуриватель выскочил из гнезда.

Вынув его, Левша убедился в том, что торец ядовито-малинового цвета, и прижал этот торец к шее водителя. Тот, радуя Левшу, зарычал, стиснув зубы, и брызнул слюной.

– Соображаешь, сука.

В машине завоняло сгоревшим мясом.

Левша ухватил шею водителя пальцами, как куренка, и снова вставил прикуриватель в гнездо.

– Где она?..

Человек Дебуа пришел в себя – это можно было понять и без доктора. И сейчас соображает – Левша готов был поклясться в этом, – как испортить жизнь своему палачу.

– Не выйдет, приятель, не выйдет… – со зловещей улыбкой прошептал Левша.

Щелчок.

Прикуриватель горел у лица водителя, как глазок в ад.

– Я, без сомнения, выжгу тебе сейчас глаз, если не скажешь, где жена Дебуа.

– Монтрей…

– Что – Монтрей, козел?

– Монтрей… там свалка… слева от разрисованной граффити стены….

– Ну?!

– Она там, под стеной…

Свет померк в глазах Левши. Схватив бойца Дебуа за волосы, он изо всех сил ударил его головой по дверной стойке так, что осыпалось стекло.

Он дошел до «Мазерати», шатаясь от усталости. А потом рухнул на капот и зарыдал.

Нужно было уезжать. Сейчас. Без промедления. Но он никак не мог себя заставить сделать это.

Уже потом, мчась в Монтрей, он со страхом вспоминал те мгновения. Случайность – полицейский патруль, которые проезжают мимо парковки с этой стороны каждые пять минут, – и он пропал.

Он вогнал машину в окраинный район Парижа, как поезд в тоннель. Свалку он нашел сразу. И стену, искусно раскрашенную местными наркоманами в психоделические расцветки, тоже увидел, не тратя сил на поиски…

Выйдя из машины, он подошел к стене. Свет фар бил прямо ему в спину.

– Эй, дружок, ты чего здесь делаешь? – развязный голосок, принадлежащий явно негру, и явно не одинокому.

Разглядывая землю под ногами, участок ее, тот, что посвежее, он вынул из-за пояса «беретту», направил в сторону прозвучавшего вопроса и трижды нажал на спуск. Грохот пуль по кирпичной кладке едва не заглушил вопль: «Псих, хорош стрелять, псих, мы уходим!..»

Опустившись на колени, он стал рыть землю руками…

Потом, вонзая пистолет стволом, разрывал, уже в отчаянии…

Когда руки его коснулись тела, лицо Левши перекосила судорога.

Он рыл, раня руки осколками бутылок, рыл как собака, как отчаявшийся найти золото Флинта и теперь сошедший с ума кладоискатель…

Она была завернута в какую-то холстину. Подняв Мари на руки, Левша понес ее к машине.

Через два часа, держа сдавленный окурок грязными пальцами со сломанными ногтями, он говорил дорого одетому человеку, который ежеминутно оглядывался, переживая, что их увидят вместе:

– Она должна лежать на этом кладбище. Священник не нужен, я устрою это до момента похорон.