Иоганн Аугуст Апель: Пляска мертвецов

Тут к мастеру Виллибальду пришел Видо и сказал: «Теперь, мой старый друг, настал, наконец, час, когда искусство может помочь мне, как вы мне это часто обещали. Если звуки вашей музыки в самом деле так удивительны, как вы утверждаете, то попробуйте освободить фогта и укротить всеобщий гнев. Он наверняка пообещает вам в награду все, что вы пожелаете. Тогда вы, в свою очередь, замолвите словечко за меня и мою любовь и потребуете Эмму в награду за свою помощь».

Волынщик посмеялся над его речью и ответил: «Нужно исполнять желания детей, чтобы они не кричали». Он взял свою волынку и пошел на рынок, где народ, вооружившись пиками и жердями, факелами и банками со смолой, шумел и штурмовал двери дома.

И вот мастер Виллибальд остановился у одной из колонн и весело завёл своего «Дедушку»; и едва до горожан донесся знакомый мотив, как прояснились ожесточившиеся лица, распрямились нахмуренные брови, пики и смоляные факелы выпали из яростно сжатых пальцев, и неистовая толпа, осаждавшая дом, сменила свой бег на плавные шаги менуэта. B пляс пустились все, и шумный рынок сразу превратился в весёлую танцплощадку. A волынщик пошел себе дальше по улицам города со своей чудесной волынкой, и вся процессия следовала за ним, и каждый горожанин возвращался в свой дом, который он еще совсем недавно покидал с совсем другими намерениями.

Словам благодарности спасенного фогта мастеру Виллибальду, казалось, не будет конца; в качестве вознаграждения он готов был пообещать ему все что угодно, вплоть до половины своего состояния. Волынщик в ответ засмеялся и сказал, что так высоко он не метит и что ему лично не нужно ничего из суетных благ, но если строгий господин дал ему слово и ему угодно, чтобы он попросил его о чем-нибудь, то он просит руки его прекрасной Эммы для своего Видо.

это пришлось сильно не по нутру городскому фогту. Он всячески изворачивался и уклонялся, но когда мастер напомнил ему об обещании, фогт поступил так, как обычно всегда поступали сильные мира сего в те далекие времена: он счёл себя оскорбленным в своем достоинстве и объявил мастера нарушителем спокойствия и врагом гражданского порядка и посадил его на время в карцер, для того чтобы тот забыл обещания, данные ему городским головой. При этом он обвинил его в колдовстве и возбудил против него отвратительный процесс, утверждая, что тот является не кем иным, как небезызвестным хаммельнским волынщиком и крысоловом, который однажды заставлял танцевать детей, а теперь то же самое проделывает и со взрослыми.

Благодаря этой фальсификации фогту удалось отвратить сердца всех сочувствовавших от заключенного. Страх перед колдовством и пример с детьми из Хаммельна подействовали так сильно, что судебные заседатели и писцы день и ночь работали не покладая рук, а городской казначей уже составил смету на сооружение костра для сожжения; звонарь попросил новую веревку на колокол для похоронного звона, плотники сколачивали доски под возвышения для зрителей будущей экзекуции, а члены суда уже составляли вчерне акт уголовного суда о смертной казни. Однако мастер Виллибальд опередил поспешные шаги юристов, поскольку он, от души посмеявшись над всей обстоятельностью приготовлений к его смерти, лег на свою соломенную постель и умер.

Незадолго до своей смерти он обратился к Видо: «Юноша, если судить по тому, как ты смотришь на вещи и на людей, помочь тебе невозможно. С меня довольно трюков, которые мне пришлось вытворять из-за твоей глупости. Ты достаточно взрослый для того, чтобы понять, что нельзя, по крайней мере, в собственных делах чересчур полагаться на человеческую доброту, даже если ты сам слишком добр для того, чтобы вообще утратить веру в других людей. Я не стал бы рассчитывать даже на выполнение тобой моего последнего желания, если бы тебя не побуждала к этому твоя собственная выгода. Когда я умру, позаботься, чтобы со мной похоронили мою старую волынку. Тебе она не пригодится, если останется с тобой, но принесет тебе счастье, если последует со мной в землю».

Видо пообещал выполнить последнюю волю своего старого друга и закрыл ему глаза.

Едва только распространился в городе слух об этой неожиданной смерти, как все: и стар и млад — сбежались, чтобы убедиться в его правдивости. Больше всего был рад такому исходу фогт, так как хладнокровие, с которым преступник отнесся к перспективе быть сожженным, посеяло в нем подозрения в том, что тот благодаря волшебству сделается в тюрьме невидимым или вместо своей персоны подсунет соломенное чучело и поднимет на смех юстицию города. Поэтому было решено, поскольку в окончательном приговоре отсутствовал пункт о сожжении тела, как можно быстрее избавиться от покойника и зарыть его в самом отдалённом месте возле кладбищенской стены.