Райдо Витич - Флора и фауна

Я попыталась оттолкнуть его, но он лишь крепче обнял меня:

— Девочка моя, ты можешь противиться, можешь не противится, но ничего не изменится, поверь: мы будем жить вместе. Нас теперь двое — ты не одна, запомни это.

Ладно, получи первую торпеду в приоткрытый шлюз:

— Я уже жила с другими, но при этом оставалась одна. Они не были настолько навязчивы.

Лицо мужчины закаменело, взгляд ушел в сторону, видно, чтобы не пугать меня своей злостью. А она была, если судить по голосу:

— Я просил тебя, забудь прошлое, не упоминай о нем. Мне неприятно.

— Мне тоже неприятно твое общество.

— Неправда.

— Ты так решил?

Бройслав прищурился на меня и улыбнулся. О, эти его улыбки! Он словно заглядывал мне в душу, читал в ней, как в книге, и знал истину, что скрыта от всех, потому что принадлежит лишь ему. И радовался этому, и довольно улыбался, скрывая свои знания, и не верил моим словам.

Он отодвинулся, расстегнул манжеты, снял рубашку, начал расстегивать ремень на брюках:

— Значит, я тебе неприятен?

— Да, — заверила, во все глаза рассматривая его мускулистый торс, от которого исходила сила и привлекала в свой капкан.

— И не хочешь, — подошел ко мне, обнажившись.

— Не хочу, — решила быть твердой и на этот раз не поддаться, одержать хоть маленькую победу, правда, вряд ли над ним, ведь предстоящая битва была скорее с собой.

— Совсем? — провел по моим губам, обнял, снимая с плеча рубашку.

— Считаешь себя неотразимым?

— Даже не пытаюсь.

— Тогда перестань изображать сексуально озабоченного плейбоя.

Он засмеялся и, подхватив меня на руки, уложил на постель.

— Девочка моя, когда женщина не хочет мужчину, она не пожирает его взглядом, в ее глазах стоит холод, а не горит пламя страсти.

Бройслав навис надо мной, прошел ладонью от бедра к груди и зашептал с лукавой улыбкой на устах:

— Держу пари, ты хочешь меня.

— Не-ет, — а губы сами изогнулись в ответной улыбке, и глаза зачарованно смотрели в его зрачки, теплые, ласковые, в которых мне виделся целый мир, прекрасный, как рай, не знающий ни горя, ни печали, ни забот. Бройслав гостеприимно распахивал дверь в него, приглашал без всяких условий, но как легко было войти в него, доверившись, так и легко пропасть в нем. Я была не готова открыться столь же безоглядно, как это сделал он, не готова пустить его в свой мир, потому что в нем был ад, а он не равноценен раю.

— Ты ведешь себя как мальчишка.

— И чувствую себя молодым, — прошептал, лаская меня. Я невольно выгнулась: жарко, тесно, но как приятно быть зажатой его телом, отдаваться его рукам и губам. Почему? Ведь были у меня любовники не менее искусные, не менее сильные и привлекательные, но хоть бы раз у меня сильнее застучало сердце, не то что закружилась голова от их объятий. Я знала, как себя вести и прекрасно справлялась с ролями нимфетки, нимфоманки, скромницы или тигрицы, но разве чувствовало хоть что-то? Обычный театр: постель — сцена, маска страсти одета, роль отыграна, и она снята, брошена в стопку реквизитов.

Но только не с ним. Его близость, прикосновения, ласки, тепло дыхания сорвали с меня не то что маску — кожу. Я чувствовала себя по-настоящему обнаженной, беззащитной и ранимой, настолько хрупкой, что нет иного пути, как только слушаться его, отдаться в полную власть, довериться, встав под его защиту, а он уж сбережет, укроет, защитит и наградит лишь наслаждением, в котором я не знаю, где душа, где тело, сердце, мое — его. Он еще не взял меня, но я уже была его глупой от плоти до возвышенной души. И радовалась, что пока обнажена и беззащитна, он не стремится меня поработить, использовать себе во благо, но щедро награждает, оценивает как великий дар, так и нежно, трепетно, настолько терпеливо обходится со мной, что нет возможности сфальшивить, солгать, сыграть хотя бы стон. Он сам врывается и устремляется к нему, и губы ищут приют на его губах, на теплой коже плеч, груди, ладоней.

Что я делаю? Целую?

Сошла с ума.

Очнись!

Но нет сил отстраниться, хоть жестом воспротивиться, есть только силы, чтоб призвать, обнять сильнее, слиться.

— Глупенькая девочка моя, как ты боишься привязаться и отвергаешь факт, что мы уже привязаны. Ты, я — давно одно. Я позабочусь обо всем, не бойся, стрел не будет.

— Пули в обиходе.

— На нас понадобятся две.

Я вскрикнула, ногтями впившись в его кожу и требуя: еще, еще!

Какие пули?!

— Перестань болтать.

— Не нравится?

— Сбивает с мысли.

— Зачем они тебе? Я за двоих подумаю.