Дэвид Веллингтон - Тринадцать пуль

— Совершенно верно. Для кровавых подробностей времени и потом будет достаточно.

Аркли и Диана обменялись взглядами полного понимания, отчего Кэкстон поморщилась снова. Он никогда так не смотрел на нее. Может, ей и следовало наплевать на это, но у нее не получалось.

— У вас тут и в самом деле семейная жизнь, патрульный, — заметил Аркли, с усилием поднимаясь на ноги. — И давно вы вместе?

— Почти пять лет, — ответила Кэкстон. — Может, пойдем? Место преступления остывает.

Это было не так-то и важно, учитывая, что злоумышленник уже мертв, но в полицейской работе были свои правила.

— Как вы встретились? — спросил он.

Кэкстон застыла. В этот момент ей надо было решить, пускать его в свою настоящую жизнь или нет. Дела полицейские, схватки с вампирами, это, конечно, было важно, но тут был ее дом, ее собаки, ее Диана. Жизнь, которую она никогда не открывала даже своим приятелям патрульным. Разумеется, у нее раньше никогда не было напарника. Он был ее напарником, по крайней мере на время расследования, а напарника полагалось приглашать на ужин, ну и все в таком роде. Скоро он уйдет, ведь вампир мертв. Она решила, что опасность впустить его в свою жизнь минимальна.

— Я спасаю борзых, — ответила она. — Из собачьих питомников. Когда животное ранено или просто слишком старое, его усыпляют. Я даю им более гуманную альтернативу: спасаю собак и воспитываю. Это дорогостоящее хобби — большинство собак, которых я спасаю, ранены или больны, и им требуется медицинская помощь. Диана работала лаборанткой в ветеринарной клинике. Ей приходилось воровать для меня пилюли от кардионематодов и от бешенства. Кстати, ее за это уволили.

Диана облокотилась о кухонный сервант, потянулась, подняв одну ногу в воздух.

— В любом случае, это была паршивая работа. Мы постоянно усыпляли животных, потому что люди отказывались платить, чтобы содержать их.

— Полагаю, это ожесточает, — понимающе сказал Аркли.

Лицо Дианы просияло в ответ на его теплое сочувствие.

Ревность пронзила Кэкстон с головы до ног.

— А теперь она просто занимается своим искусством.

— Ага, я так и знал! — заметил Аркли. — У вас руки художницы.

Диана помахала ими перед ним и рассмеялась.

— Хотите, я покажу вам, над чем сейчас работаю? — поинтересовалась она.

— Ох, дорогая, я даже не знаю, — попыталась встрять Кэкстон.

Она посмотрела на Аркли.

— Это слишком современно. Не для всех. Слушайте, давайте я вам лучше своих собак покажу? Ведь всем нравятся собаки, правда?

— Когда они за надежным забором — несомненно, — ответил ей Аркли. — Терпеть не могу, когда они лижутся. Но, по правде говоря, патрульный, я бы хотел взглянуть на работу вашей подруги.

Делать было нечего, пришлось идти в мастерскую Дианы. Диана надела ботинки и зимний пуховик и двинулась по лужайке, чтобы открыть кодовый замок. Кэкстон и Аркли шли следом, немного отставая.

— Какого хрена вы делаете? — сказала она ему, едва Диана оказалась вне пределов слышимости.

Аркли не стал увиливать.

— Хорошо, если подружишься с женой своего напарника. По крайней мере, на ужин будут чаще звать, — пояснил он ей.

Они вошли в мастерскую с румянцем на щеках. День и в самом деле обещал быть холодным. Крайне смущенная, Кэкстон встала у стены мастерской. Ее щеки горели, но не только от мороза.

Диана, как всегда, была без комплексов. Она показывала свою работу всем, кого только смогла хотя бы чуть-чуть заинтересовать. Большей частью она получала в ответ вежливое молчание. Другие пускались рассуждать, называя ее произведение «интересным» или «цепляющим», и углублялись на некоторое время в теории государства и постфеминизма, пока не выдыхались. Люди же, которым действительно нравилась ее работа, пугали Кэкстон. Они ей казались совершенно чокнутыми и, что еще хуже, вынуждали думать, может, и Диана была не вполне нормальной.

Аркли осторожно двинулся по мастерской, изучая материал. Три простыни — двуспальные — свисали со стропил на некотором расстоянии друг от друга. Они мягко колыхались в холодном воздухе сарая, подсвеченные только ранним утренним солнцем, попадавшим внутрь через дверь. Каждая простыня была покрыта сотнями практически одинаковых пятен, абсолютно бесформенных, все они были красновато-коричневого цвета. В такой холодный день запаха не было, но даже в середине лета пятна испускали еле уловимый характерно металлический запах.

— Кровь, — объявил Аркли, когда он обошел все три простыни.