Наталья Калинина: У судьбы две руки

Диего задумал спрятать девушку, не дать ее убить. Но то ли она не получила его тайного знака, то ли случилось что другое, но на мосту Элизабет не оказалось. Она сама пришла в логово греха и смерти. Он увез ее, но Элизабет вернулась в пещеру, как Диего ни просил ее не совершать необдуманный поступок.

Летисия тоже поняла, что это он дал Элизабет скрыться, и поторопилась свершить свое дьявольское дело. Когда Диего увидел распростертые на полу пещеры тела и Элизабет с ножом в руках, он в первый момент ужаснулся тому, что убийства совершила она, ослепленная страхом и ненавистью. Но разве может юная и хрупкая дева убить стольких, если только она не одержима демонами? Словно в подтверждение его страшной догадки, за спиной Элизабет мелькнула знакомая тень. А затем девушка бросилась бежать, унося печать с собой.

Он даже не усомнился в том, что Летисия завладела телом Элизабет и пыталась скрыться, унося в печати выпущенных из тел бесов. Это она выкрикивала проклятия в его адрес, когда огонь пожирал ее дьвольскую сущность. Диего сумел убедить себя, что это не Элизабет умирает в муках, а проклятая служительница тьмы. Он спас город от бед и разрушений… И лишь потом узнал, что Летисия скрылась на корабле и увезла с собой печать.

Она пришла в себя от холода и боли. Девушка лежала на чем-то жестком и ледяном, а когда, попытавшись встать, дернула ногой, в лодыжку врезалась грубая веревка. Алина едва сдержала стон, не желая выдать того, что очнулась. До обоняния донесся запах каких-то благовоний, а до слуха — шелест листвы и тихих шагов. Похоже, она лежит на чем-то каменном. Даже не открывая глаз и ни разу не успев побывать в том месте, Алина догадалась, что ее привезли к «фальшивым» дольменам. И о том, что с нею собираются сотворить, предположить тоже несложно. Глупость совершила она, глупость, за которую и поплатится жизнью. Бесы не только бывают обаятельные, но и бесстыдно лгут.

Шаги, отдаляясь, утихли, и Алина приоткрыла глаза. Взгляд уперся в темнеющее небо, на котором робко зажигались первые звезды. Вокруг шуршал лес, нашептывая колыбельные. Место это безлюдное, ждать чьей-то помощи — безрассудно. Остается рассчитывать на себя и надеяться, что, помимо Евгения, других тут нет.

Но вскоре она поняла, что надежды не оправдались: послышался шум, тихий хор голосов и шорох шагов. Алина зажмурилась вновь, но кто-то сильно похлопал ее по щеке.

— Очнись, красавица!

Она нехотя открыла глаза и увидела лицо Евгения. А рядом с ним — лица Кириллова, художника, продавщицы из магазина, бармена и еще кого-то, кого она не знала.

— Вот мы все и в сборе. Почти все, — провозгласил Евгений, видимо, будучи в этой компании главным. — Можем начинать!

И вокруг Алины завертелся безумный хоровод.

Это уже все было — песни без слов и танцы вокруг алтарей, на одном из которых, центральном — плоском и вросшем в землю, она и лежала. Безумные взгляды и страшные ухмылки. Запах серы и тлена. Что бы сделала Элизабет, окажись она на месте Алины? Смогла бы спасти себя на этот раз? Все повторяется по чьей-то прихоти, может, ради того, чтобы завершить прерванное пять с половиной веков назад дело…

Нет, она совсем не героиня, как Элизабет. Ей страшно и хочется в первую очередь не спасти мир от абстрактной беды, а спасти себя. Как холодно! И как больно врезаются веревки в тело. Алина пробовала перевернуться на бок и скатиться с алтаря, но в камне было сделано углубление, и все ее попытки пошевелиться заканчивались провалом. Она, конечно, пыталась освободиться — дергала связанными ногами, но по-прежнему безрезультатно.

«Они больные, просто больные!» — подумалось ей, когда старик Кириллов принялся совершать совсем уж неприличные телодвижения. В другой ситуации это вызвало бы смех, но сейчас — только отвращение. «Больные!» — воскликнула вновь Алина. И вдруг ее осенило. Шанс, конечно, минимальный. Но она и так приговорена.

Что ж, врать и соблазнять умеют не только бесы.

— Женя, — тихо позвала она. — Женя…

Он наклонился над ней, ухмыляясь:

— Поцелуй меня. Пожалуйста. На прощание.

— Вот мы снова с тобой и встретились, Диего, — произнесла Вика незнакомым голосом и коснулась его руки. Нечисть царапалась в дверь, стучала в окна, скалила зубы. Гнилостная вонь просачивалась даже сквозь закрытые окна. Но Вике, казалось, было на это наплевать.

— Я не Диего.

— Ну а я — не Вика.

— И кто же ты? — спросил Герман и включил дворники, чтобы согнать залезшего на капот тощего мужика, скребущегося отросшими когтями в лобовое стекло. Когти у нечисти были острые и крепкие, но со стеклом все же не справлялись.