Вампиры

А это была любимая забава Приториуса, во всяком случае, так твердила молва – он обожал лишать людей красоты. А с ним он, судя по всему, мог поступить особенно жестоко, в три удара бритвой изувечить его безнадежно, заставив жертву запихнуть себе в карман собственные губы В качестве сувенира.

Ноги Гэвина подкосились, и он упал лицом вниз; ладони его уперлись в мокрую землю. Он почувствовал, как под рукой лопнуло что-то мягкое – какая-то гниль.

Не-Кристиан перемигнулся с Приториусом и издевательски заметил:

– По-моему, парень неотразим, а? Приториус пытался раскусить очередной орех.

– А по-моему… – сказал он, – парень наконец обрел свое место в жизни.

– Я никого не трогал, – проскулил Гэвин. Ему оставалось только одно: отрицать и отрицать – но и это было бесполезно.

– Да у тебя все на лбу написано, – сказал Не-Кристиан.

– Пожалуйста.

– Я хотел бы покончить с этим дерьмом как можно скорее, – произнес Приториус, взглянув на часы. – У меня встречи назначены, люди ждут удовольствий.

Гэвин поднял взгляд на своих мучителей. До улицы, освещенной натриевыми фонарями, было двадцать пять ярдов – только бы прорваться через этих громил.

– Позволь мне немного подправить тебе личико. Надругаться, так сказать, над твоей смазливостью.

В руке Приториус держал нож. Не-Кристиан извлек из кармана веревку, к концу которой был привязан небольшой мяч. Мяч засунут в рот, веревку обмотают вокруг головы – и пикнуть не сможешь, даже если от этого будет зависеть твоя жизнь. Ну вот и все.

Вперед!

Только что распластанный на земле, Гэвин вдруг рванулся, как спринтер со старта, но покрывавшие землю нечистоты прилипли к каблукам, и он потерял равновесие. Вместо того чтобы кинуться по прямой туда, где было безопасно, он шатнулся вбок и свалился прямо на Кристиана, который, в свою очередь, грохнулся на спину.

В полной тишине произошла рокировка, Приториус вышел вперед и, марая руки о белое дерьмо, поднял его на ноги.

– Никуда ты, сволочь, не убежишь, – прошипел он, приставив острие лезвия к самому подбородку Гэвина.

Именно там кость выступала сильнее всего, и без дальнейших препирательств Приториус начал резать. Он провел ножом вдоль челюсти, в ярости позабыв о том, что неплохо бы заткнуть сволочи рот. Почувствовав, как кровь заструилась по шее, Гэвин взвыл, но крик застрял у него в горле, когда чьи-то жирные пальцы ухватили его за язык и крепко сжали.

Кровь застучала у него в висках, и перед ним открылось окно, за ним другое, целая анфилада окон, а он все падал В них и падал, теряя сознание.

Лучше смерть. Лучше смерть. Они изувечат ему лицо – лучше смерть.

Потом он снова услышал свой крик, хотя на этот раз сам не почувствовал, что кричит. В уши ему забилась грязь, но все же он попытался вслушаться в голос и вдруг понял, что кричит вовсе не он, а Приториус.

Чужие пальцы соскользнули у Гэвина с языка, и его тут же стошнило. Обливаясь блевотиной, он отшатнулся назад, прочь от возникшей прямо перед ним кучи дергающихся фигур. Какой-то незнакомец или незнакомцы вмешались и остановили надругательство над его красотой. На земле, лицом вверх, скорчилось чье-то тело. Не-Кристиан. Глаза открыты. Мертв. Боже – кто-то убил – для него. Для него.

Он осторожно ощупал рукой лицо, проверяя, насколько велик нанесенный ему ущерб. Вдоль челюсти шел глубокий разрез; он начинался посредине подбородка и заканчивался в паре дюймов от уха. Хорошего мало; но Приториус, как человек педантичный, оставил сладкое напоследок, и когда ему помешали, он не успел еще вырвать Гэвину ноздри или отрезать губы. Шрам вдоль челюсти – штука малоприятная, но не катастрофическая.

Перед ним образовалась куча-мала, из которой вывалилась, шатаясь, одна фигура – это был Приториус, на лице его блестели слезы, глаза выкатились.

Немного позади появился Кристиан и, шатаясь, направился в сторону освещенной улицы; руки его, как плети, бессильно болтались по бокам.

Но Приториус за ним не последовал – почему?

Рот у него разинулся; с нижней губы свисла упругая нить слюны, усаженная жемчугом.

– Помоги, – взмолился он, будто его жизнь была в руках Гэвина.

Его огромная рука потянулась в пустоту, будто пытаясь выжать из воздуха хоть каплю милосердия, но вместо этого на него обрушилась другая рука; она взвилась у него из-за плеча и всадила грубый тяжелый клинок прямо чернокожему в рот. Раздалось жутковатое бульканье, будто глотка несчастного изо всех сил пыталась вместить длину лезвия, его ширину, но убийца рванул клинок вверх и назад, придерживая Приториуса за шею, чтобы тот не качнулся под силой удара. Искаженное испугом лицо раскололось на части, и из Приториусова нутра хлынул жар, окруживший Гэвина теплым облаком.