Стефени Майер - Полуночное солнце

Потрясение, испытанное от того, что я там увидел, на некоторое время отсрочило исполнение смертного приговора, который я вынес ей.

И тут она сделала положение ещё сложней. Выражение моего лица смутило и испугало её до такой степени, что к её щекам снова прилила кровь, окрашивая кожу в самый аппетитный цвет, который я когда-либо видел. Густой туман её аромата окутывал мой мозг, разъедал его, мешал мне думать. Мои мысли бунтовали и отказывались подчиняться воле.

Она пошла быстрее, как будто осознала необходимость спасаться бегством. Спешка сделала её неуклюжей — она споткнулась и, пошатнувшись, чуть не упала на девушку, сидящую передо мной. Жалкая слабачка. Даже ещё более хилая, чем обычный средний человек.

Я попробовал сосредоточиться на лице, которое увидел в её в глазах, лице, которое узнал с отвращением. Это был оскал живущего во мне монстра, которого я загонял в самое глубокое подземелье своего существа десятилетиями напряжённейших усилий и бескомпромиссной самодисциплины. И как легко он сейчас выскочил на поверхность!

Аромат вихрился вокруг меня, рассеивал мои мысли и буквально заставлял срываться с места.

Нет.

Пытаясь удержать себя на стуле, я схватился за поперечную распорку под столешницей. Крепкое дерево не выдержало. Мои пальцы пробили распорку, в руке осталась горсть щепок, а в дереве распорки теперь зияла выемка в форме моих пальцев.

Уничтожать улики. Это было наше главное правило. Я тут же кончиками пальцев раскрошил края выемки, оставив только зазубренную дыру и кучку стружек на полу, которую разбросал ногой.

Уничтожать улики. Сопутствующие потери...

Я знал, что сейчас произойдёт. Девушка подойдёт, сядет рядом со мной. Я её убью.

Невольным свидетелям, восемнадцати другим ученикам и учителю, я не позволю покинуть эту комнату после того, что они скоро увидят.

Я содрогнулся при мысли о том, что вынужден буду сделать. Даже в самые худшие времена я никогда не совершал подобных злодеяний. Я никогда не убивал невинных — ни разу за восемьдесят лет. А теперь я собирался вырезать сразу двадцать человек.

Жуткий оскал чудовища из зеркала её глаз нагло глумился надо мной.

В то время, как одна часть моей личности содрогалась при виде монстра, другая часть хладнокровно планировала резню.

Если я сначала убью девушку, у меня будет всего пятнадцать-двадцать секунд, чтобы заняться ею, прежде чем остальные среагируют. Может, чуть дольше, если они не сразу разберутся, чем я занят. У неё не будет времени, чтобы закричать или почувствовать боль — её смерть будет быстрой и милосердной. Этой незнакомке с её ужасающе желанной кровью я обязан воздать хотя бы такой малостью.

А потом — никто не должен выйти отсюда живым. Об окнах беспокоиться не стоило: они слишком малы и расположены слишком высоко, чтобы через них можно было сбежать. Я должен лишь заблокировать дверь — и они все в ловушке.

Нет, расправиться с ними, пока они будут паниковать и беспорядочно метаться по комнате, толкая друг друга, будет трудно, да и слишком много времени займёт. К тому же вызовет чересчур много шума: они успеют как следует наораться. Кто-нибудь услышит... И мне придётся убить ещё больше невинных в этот чёрный час.

А пока я буду сеять смерть, её кровь остынет.

Аромат её терзал меня, сухая боль раздирала глотку…

Значит, сначала придется разделаться со свидетелями.

Мысленно я всё чётко разложил по полочкам. Я сидел в среднем ряду за последним столом. Сначала те, что справа. По моим прикидкам, я мог бы переломить шеи четверым или пятерым за секунду. Получится почти бесшумно. Те, кто сидит справа — счастливчики, они не успеют осознать моих действий — не увидят приближения смерти. Потом я двинусь от доски налево. Мне потребуется самое большее пять секунд — и тогда в этой комнате никого не останется в живых, кроме...

У Беллы Свон будет достаточно времени, чтобы понять, что её ожидает. Достаточно времени, чтобы почувствовать доводящий до безумия страх. Достаточно времени для последнего крика, если, конечно, шок не превратит её в соляной столб. Одного слабого, сдавленного крика, который не привлечёт ничьего внимания. Никто не поспешит к ней на помощь.

Я глубоко вдохнул, запах жидким огнём заструился по моим пустым венам, сжигая грудь и пожирая остатки добрых побуждений, на которые я ещё был способен.

Она как раз поворачивалась. Через пару секунд она сядет в нескольких дюймах от меня.

Чудовище во мне ухмылялось и сглатывало в предвкушении.